Наследники Мишки Квакина. Том III. Влад Костромин

      – Февраль: достать рубли и плакать… – выдохнул сигаретный дым отец. – Семья это важнейшее дело в жизни человека, – приоткрыл дверцу УАЗ-а и выбросил куцый окурок в мокрый снег. – Без семьи нынче некуда. Понятно?

      – Понятно, – ответил Пашка.

      Я молча кивнул, подозревая подвох в непривычной ласковости отца.

      – А что в семье самое главное? – продолжил отец, закуривая следующую «Приму».

      – Чтобы кормили? – предположил Пашка.

      – Это важно, не спорю. А еще что? Ты чего молчишь, Влад? – повернулся ко мне.

      – Чтобы было, где жить?

      – И это тоже важно, но не все, – отвернулся, гладя сквозь лобовое стекло на памятник Ленину. – Важнее всего родители. Понятно?

      – Да, – закивал Пашка.

      Я промолчал.

      – Скоро международный женский день, посвященный Кларе Цеткин и Розе Люксембург, поэтому…

      – А что такое кларцеткин? – спросил брат.

      – Вот придурок, – отец сплюнул под ноги и постучал по рулю. – Это иностранки такие.

      – А мы тут при чем? – удивился Пашка.

      – Это не важно, важно добыть подарок для вашей матери, – и добавил тихо что-то неразборчивое.

      – Купить? – не унимался любознательный Пашка.

      – Купить любой дурак может, – презрительно скривился отец. – Даже такой, как ты.

      – У меня денег нет, – радостно ответил брат, – я не могу.

      – Знать бы, кто твой отец, – сняв шапку, задумчиво почесал плешь папаша, – ты явно не в меня, я в твоем возрасте догадливее был. Ладно, объясняю для умственно отсталых. Вон там, – палец отца указал вправо, – универмаг. В универмаге подарок. Ваше дело его добыть!

      – Украсть? – осторожно спросил я.

      – Можно бы украсть, – с сожалением сказал отец, – но ты и так в детской комнате на учете состоишь, хватит с меня позора. Будете делать так, – понизил голос, посвящая нас в план. – Заходите, спотыкаетесь, будто погреться зашли. Потом ты, – палец уткнулся Пашке в лоб, – одеваешь на голову вазу, там есть такая большая, я разведал…

      – Кому? – испугался Пашка.

      – Себе, – вздохнул отец.

      – Зачем?

      – Зачем я с тобой связался! – кулак отца врезал по спинке сиденья. – Но у Влада не получится, голова большая, – с сожалением посмотрел на меня. – Понятно?

      – Я боюсь, – накуксился Пашка.

      – Нечего там бояться. Твой дядька два года с глиняным горшком на голове проходил и ничего, не облез. А тебе несколько минут потерпеть. Одеваешь и ревешь! А ты, старшОй, начинаешь бегать вокруг и кричать, что он задохнется. Тут вбегаю я и увожу его, вроде как в больницу, а ты потом незаметно выходишь и топаешь к вокзалу. Мы тебя там подождем. Ясно?

      – Ясно, – кивнул я.

      Пашка промолчал.

      – Чешите, дармоеды. Я зайду через, – посмотрел на часы, – десять минут.

      Мы