Наследники Мишки Квакина. Том III. Влад Костромин
только подошла, – попятилась Вера Тихоновна, – я ничего не видела!
– Ребенка надо немедленно доставить к врачу, – подхватив Пашку за плечо, потащил к выходу. – Я беру это на себя, оставайтесь на месте и не паникуйте. Спокойствие, только спокойствие, – обернувшись в дверях, прокричал он. – Писем не ждите, читайте в газетах! – скрылся в ранних мартовских сумерках.
– Ты знаешь этого мальчика? – спросила меня Вера Тихоновна.
– Нет, первый раз вижу.
– А ты что тут делаешь? – подозрительно смотрела она.
– Пришел велосипеды посмотреть…
– Велосипеды не здесь, они на втором этаже, – сказала Аня.
– Ну, я пойду… – я не спеша шел к выходу.
– А ты чей? – не унималась пожилая. – Что-то я тебя не знаю.
– Фролкин я, Петя, – сказал первое пришедшее в голову.
– А живете вы где?
– Возле хлебозавода. До свидания, пойду я.
– А велосипеды? – не поняла Аня.
– В другой раз, – выскочил на улицу и, стараясь не поскользнуться, побежал к автостанции.
Гуля
Рассказ участвовал в конкурсе короткого рассказа «Мой дом», проводимом риэлтерским агентством «Недвижимость линия закона» (г. Гомель, Беларусь) и радио «Гомель Плюс» 103.7 FM (РУП ПТЦ «Телерадиокомпания «Гомель», Беларусь)
Когда я был совсем маленьким, мы жили в деревне Пеклихлебы. Квартира на втором этаже панельки, балкон незастеклен. Однажды в воскресенье мать нашла на балконе гнездо с пищащими птенцами.
– Вить, а Вить, – сказала отцу, жующему на кухне, – у нас птенцы.
– У нас не птенцы, а спиногрызы, – отец зло посмотрел на меня. Я стоял на табуретке, ожидая, пока ему захочется послушать стишок. – Чего в рот заглядываешь? Это некультурно.
– Можно мне, – сглотнул слюну, видя, как челюсти отца безжалостно перемалывают бутерброд с салом.
– Чего тебе?
– Сало…
– По сусалам! Губа не дура, – почесал левой рукой ухо. – Я в твоем возрасте на лебеде и сныти жил, а тебе сало подавай.
– Не давай ребенку сала, – вошла мать, – руки будут жирные, шторы испачкает.
– Ну и пусть пачкает.
– Не тебе стирать!
– Видал, старшОй, – подмигнул он, – мамка не разрешает. Так бы я тебе дал, но мамку надо слушаться.
– Там птенцы, – снова начала мать.
– Где?
– На балконе.
– Большие?
– Нет, мелкие еще. Пищат так смешно, – улыбнулась мать.
– Жалко, – доел бутерброд и принялся делать следующий. – Можно было бы «цыплят табака» зажарить.
– Вить, тебе бы только пожрать! Голубь – птица божия. Его есть нельзя.
– Опять начались бабкины сказки, – недовольно поморщился. – Валь, я кандидат в члены партии, атеист, а ты про бога плетешь. Нет его!
– Хорошо, пусть нет, – боязливо перекрестилась, – но все равно, голубей есть нельзя.
– Почему?
– Голубь – птица мира.
– Сама ты птица мира. На голодный желудок никакого мира не будет, –