Фантомный бес. Александр Кацура
печки. Сама печь была в другой комнате и топилась с той стороны.
– Вам не жарко? – спросила Мура.
– Нет, в самый раз. Не ожидал такого комфорта. У вас очень уютно.
– Вас не утомил сегодняшний ритм? Мы столько ходили.
– Спасибо, нисколько. День был чудесный. Но я не для этого зашел.
– Вот как? – Она загадочно улыбнулась. – А зачем же?
– Видите ли, моя дорогая… я не успел рассказать вам главное… все как-то времени не находил. Я ведь тот роман написал.
– Роман?
– Да. Тот самый, идею которого когда-то подсказали мне вы. Еще тогда, в первую нашу встречу. Помните? Лондон, прием у русского посла. Лет десять прошло. Или сколько?
– Мой дорогой писатель, эту встречу я прекрасно помню. Мы говорили про Институт благородных девиц, про мои надежды стать переводчицей, про русскую поэзию.
– Именно! Какая у вас память! Поэты и атомы. И вы предложили мне писать роман об атомной войне.
– Серьезно?
– Более чем. О бомбах, горящих городах…
– А, вспоминаю. Ужас какой! И как вы роман назвали?
– «Мир стал свободным».
– А, так он у вас веселый?
– Нет, скорее трагический.
– При чем тогда свобода?
– Видите ли, моя дорогая, люди до сей поры блуждают в потемках. Видимо, нужна большая трагедия, чтобы эту вековую слепоту преодолеть.
– Трагедия освобождает? Необычный взгляд на проблему. Не сомневаюсь, роман вышел на славу.
– А вот в этом я не уверен. Успеха роман не имел. Его мало покупали, еще меньше читали. И отзывов почти не было. Не поверили. Или показалось слишком страшно – атомная война и гибель Европы. Дескать, дурацкая фантазия писателя. Не поняли, откуда свобода и в чем она состоит. Меня это, сказать по правде, удивило. Я считал и продолжаю считать его лучшей из моих книг. Самой серьезной. Возможно, и самой тревожной. Или даже мрачной. Я пытался предупредить общество. Ну и, конечно, я там вволю пофилософствовал.
– Превосходно!
– Мысль о том, что человечество несет в себе собственную погибель, поневоле тянет в высокую философию. Возможно, она и отпугнула читателей.
– Меня бы не отпугнула. Как жаль, что я не видела этой книги.
– О, если бы я знал, что встречу вас тут, в Петербурге, я захватил бы ее специально для вас. Но вновь встретить Марию Закревскую! На бесконечных просторах России? Такого я себе и в мечтах не позволял. Должен заметить, дорогая Мура, это больше похоже на чудо.
– Как будто вы не знаете, что мир полон чудес.
– Теперь знаю. Впрочем, и раньше догадывался. Но, видимо, как-то робко.
– Я-то знаю точно. Хотя и заметила, что чудеса эти по большей части идут в окружении великой печали. Вот если бы научиться отрезать одно от другого.
– Славная мысль. Но едва ли это выполнимо.
– А почему, кстати?
– Это просто. В силу реальности нашей жизни – суровой, трудной… Лишь изредка вспыхивает она волшебным