Кукурузный Человек. Анатолий Люсин
Баркер; в виде заброшенных консервных заводов и джутовых фабрик. Разбросанных по оголенным костям вегетарианского берега рыбацких лодок, согретых слабыми лучами искусственного солнца (созданного в военных лабораториях Гонконга). Разбросанных, как-то хаотично и грязно, по каштановой тверди нефритового пляжа, в графстве Уиклоу, где, два священника сикха, облаченные в ливреи французских гренадеров, проводят тайные зороастрийские обряды, реанимируя истлевшую душу парса – воскрешением дочери Иаира …
Смерти – нет …
И, понимание бесконечности, давит на мое кукурузное сознание – ритуальным танцем сгоревшей надежды; распятой улыбкой буддистов Таиланда, запечатленных «двадцать пятым» кадром немого кино на траурных лентах опустевших флагштоках колонизированных стран Европейского континента, необходимым сегодня, возведенным в культ нового дня, жертвоприношением пророку Мухаммаду (салла-Ллаху алайхи ва-саллам); Рождественским подношением волхвами с Востока – Заратустре, символизируя скорую гибель цивилизации …
C каждым новым, прожитым – в пустое, безвкусно-резиновым днем, грехов на моей душе становиться все больше, и я, одиноко уничтожаю свои никотиновые воспоминания – героиновой иллюзией озлобленного суицида …
Это – контрольный выстрел в голову …
Противоречивые перфомансы ислама, идущие в резонанс социалистическому образу жизни, который, опять – вне закона; царство царя Соломона, разделенное полевыми командирами Джебхат ан-Нусра – на Северное и Южное; восток Большого Ирана, пригород Азии и Индокитая, где поминальная тень Дэви Крокета (обожженная изнутри философией анатмавады) растворяется прогретой новостью дня, на погасших, ядом цинковой позолоты, городских окнах, упавших на лед обезглавленной империи Чингисхана, отражаясь памятью погибшего мира на могилах дублинских монахов; в ночь на 24-ое августа …
Иногда, я сам переписываю, окружившую меня, смогом истлевшего утра – реальность (в своей кукурузной голове)… Я готовлю тыквенные маффины, и обедаю ими (сидя внутри флуоресцентного тела боевого вертолета «Апач», секунду назад сбитого партизанами Вьетконга, и в прекрасном танце Нуриева летящего вниз, в неоновом небе Вьетнама): с Гитлером, Чарльзом Мэнсоном, Буковски и Бернарденом де Сен-Пьером, под восковые музыкальные истощения Жана-Батиста Люли, под тихий перезвон tragédie mise en musique; мы обсуждаем цензурированные клипы Майли Сайрус и противоречивые сцены из авторских фильмов категории B, под титанические стоны религиозной политики иудейских царей и пророческий смех фараонов Египта; под тихий шепот-исповедь нагрудных колоколов, уснувших на обезглавленной пелене криогенного рассвета христианских церквей Черного континента, поющих ритуальные молитвы дуа и «Кулху Аллаху ахад», изуродованными руками казненных матерей Уганды, переплетенных в своем геноциде бессилия, времен правления обезвоженной диктатуры Иди Амина (по прозвищу Каннибал)… Мои внутренние органы, работающие