Партизаны Третьей мировой. Алексей Колентьев
через полтора часа не вернемся, облей эту гниду бензином и подожги. Потом жди еще час и, если по-прежнему не появимся, уходи на восток. Вдоль дорог, не держись леса, так надежней. Михась, мы с тобой к базе, бери балахоны и пару гранатометов на шею. Я оставшиеся два возьму и ящик с газом. Пошли, пошли, бегом!..
…Оставив водилу присматривать за пленным, мы с приятелем, нагруженные словно пара вьючных мулов, ринулись к опушке леса, где я загодя наметил место для обстрела. Сложностей оказалось две: подобраться к аутпосту на гарантированно убойное расстояние было невозможно и из такого гранатомета, как этот, ни я, ни Мишка никогда не стреляли. Но ничего лучше на данный момент в голову не приходило, все, что мы делали с первого и по сей день нашей одиссеи, на две трети было авантюрой и на одну треть – везением. Мгновения не проходило, чтобы в голову не лезли мысли о том, что все может пойти наперекосяк: гранаты могут оказаться фуфлом, одна из них даст течь и мы с Михасем просто врежем дуба. Да много еще чего могло произойти. Но если рассуждать, то вполне спокойно можно было остаться там, на поле, рядом с Ильинским, и ждать, пока придут те, кто уже рискнул и им выпал фарт – целая страна почти на блюдечке. Нет больше у нас права на сомнения, все сроки для гаданий типа «а что если» уже вышли, нужно действовать. Чем наглей, тем удачливей, все сложится, а если нет… смерть храбреца бывает один раз, смертей труса – что воды в море. Все это я крутил в голове, пока мы, свалив барахло на траву, лихорадочно надевали балахоны. Ремни и застежки были из кевлара и пластика, а сама ткань очень прочной, в таком костюме можно воевать и особо не бояться мелких осколков на излете и даже открытого огня. Зрение сузилось до двух каплевидных окуляров противогаза, стало трудно дышать, и все звуки вокруг приглушились, но через специальные мембраны можно было сносно друг друга слышать. Говорю же – удобная штука, хотя все в мире относительно.
Решено было, что стрелять буду я один, а приятель станет заряжать гранатометы, так будет быстрее. Вчера выяснилось, что из всей артели знаком с подствольником только я. Остальные слышать слышали, но опыта обращения даже с советским аналогом ни у кого не было. Но это не проблема; я откинул стойку прицела вверх и, вскинув, сверился со шкалой расстояний: максимум – четыреста метров, а лагерь где-то в трехстах. Сдвинул собачку предохранителя слева над цевьем и с силой отвел гофрированную его часть вперед, потом протянул руку в сторону, и Мишка вложил в нее гранату. Зарядив оружие, я обернулся к одетому в точно такой же комбез приятелю. Тот кивнул в знак того, что последовательность запомнил, и так мы снарядили один за другим все оставшиеся стволы. Посмотрев на кроны деревьев, я вычислил, что ветер сейчас слабый и газ будет сносить влево. Осторожно, стараясь держать оружие ровнее, я вывел прицел на триста пятьдесят метров и нажал на спуск.
– Боп!
В плечо отдало непривычно сильно, видимо, в газовых гранатах был сильный вышибной заряд. Не останавливаясь и не смотря на результат, я взял следующий ствол, бросив пустой на траву под ноги.
– Боп!
На