Царь-Сторож. Эдуард Русаков
смотреть телевизор. Ладно, сижу, смотрю.
Это было как раз тогда, когда наши космонавты с американцами впервые вместе летали… ну, стыковку делали. "Союз"-"Аполлон". В общаге у нас все только об этом и говорили. Все, кроме меня.
Сижу, значит, смотрю, слушаю – диктор комментирует полет, хвалит космонавтов за четкость работы и так далее, расписывает разнообразное космическое меню:
– …а для третьего дня полета командир корабля "Союз" Леонов отобрал себе на первый завтрак – бекон рубленый, хлеб бородинский, цукаты и кофе с молоком; второй завтрак – творог с клюквенным пюре, коврижка медовая и кофе с молоком; обед – суп харчо, индейка, хлеб столовый, чернослив с орехами и черносмородиновый сок… на ужин – пюре мясное, сыр "Лель"…
У меня закружилась голова, холодный пот выступил на лбу.
– Что с тобой? – спросила подружка.
– Не знаю… я пойду… – и я попыталась встать.
– Да ты что?! Ведь интересно же – как они там, в космосе, питаются!.. Сиди.
– …а сейчас вы видите командира корабля "Аполлон" Стаффорда, который во время совместного полета обедает на борту корабля "Союз", – продолжал диктор. – Стаффорд ест борщ, индейку в желе, сыр "Янтарь", яблочно-клюквенную приправу, хлеб столовый, конфеты "пралине" и яблочный сок. Во время второго посещения он будет угощен супом харчо, судаком по-польски…
Я почувствовала, что меня тошнит. Вскочила, выбежала из комнаты.
– Люсь, ты чего? Куда ты? – закричали мне вслед девчонки.
– Ничего… Меня тошнит!
– Эй, подруга! Да ты, может, просто подзалетела?
– Отстаньте! Дуры!
Поняла, что дальше так не выдержу.
В тот же вечер пошла к его дому, стала ждать.
Вижу – Валера идет с какой-то девицей. Молодая, похожа на Вику. Зашли в подъезд. "Что делать? Что делать?.."
Подняла голову – засветилось окно в его комнате.
"Что делать?"
Свет в окне погас.
"Не хочу! Не хочу!"
Вбежала в подъезд, поднялась на третий этаж, постучалась в его дверь.
Нет ответа.
Постучала еще.
Голос Валеры из-за двери: "Кто там?"
– Это я, Люся.
– Зачем пришла?
– Открой.
– Зачем пришла, говорю?
– Открой, пожалуйста. Ну, пожалуйста, открой.
– Нет.
– Ты не один?
– Не твое дело.
– Я знаю, ты не один!
– Один я, один. Уходи. Уже поздно.
– Открой! Открой! Ты не один!
– Ну, знаешь… надоело! – И он отошел от двери, а голос его еще слышался издалека: – Вот же пиявка…
Я стала молотить кулаком в дверь. Он не подходил.
Я выбежала на улицу, посмотрела на его окна – одно окно светилось. Потом свет снова погас.
Посмотрела на часы – двенадцать.
Я опять поднялась, постучала. Он не подошел. Я встала на колени, прижалась ухом к замочной скважине, прислушалась. Мне показалось, что я слышу тихий смех.
Они надо мной смеются! Смеются!
Он