Одиссея. Гомер

      Имени; в обе схвативши пурпурную мантию руки,

      Ею глаза он закрыл; то увидя, Атрид догадался;

      Долго, рассудком и сердцем колеблясь, не знал он, что делать:

      Ждать ли, чтоб сам говорить о родителе юноша начал,

      Или вопросами выведать все от него понемногу?

      Тою порой, как рассудком и сердцем колеблясь, молчал он,

      К ним из своих благовонных, высоких покоев Елена

      Вышла, подобная светлой с копьем золотым Артемиде.

      Кресла богатой работы подвинула сесть ей Адреста;

      Мягкий ковер шерстяной положила ей в ноги Алкиппа;

      Фило пришла с драгоценной корзиной серебряной, даром

      Умной Алькандры, супруги Полиба, в египетских Фивах

      Жившего, много сокровищ имея в обители пышной.

      Две сребролитные дал он Атриду купальни и с ними

      Два троеножных сосуда и золотом десять талантов;

      Также царице Елене супруга его подарила

      Прялку златую с корзиной овальной; была та корзина

      Вся из сребра, но края золотые; и эту корзину

      Фило, пришедши, поставила подле царицы Елены,

      Полную пряжи сученой; на ней же лежала и прялка

      С шерстью волнистой пурпурного цвета. На креслах Елена

      Села, прекрасные ноги свои на скамью протянувши.

      Сев, с любопытством она у царя Менелая спросила:

      “Мог ли узнать ты, Атрид благородный, питомец Зевеса,

      Кто иноземные гости, наш дом посетившие ныне?

      Я же скажу – справедливо ли, нет ли, не знаю, – но сердце

      Нудит сказать, что еще никогда (с изумленьем смотрю я)

      Мне ни в жене не случалось, ни в муже подобного встретить

      Сходства, какое наш гость с Телемахом, царя Одиссея

      Сыном, имеет; младенцем его Одиссей благородный

      Дома оставил, когда за меня, недостойную, все вы,

      Мужи ахейские, в Трою пошли истребительной ратью”.

      Царь Менелай отвечал благородной царице Елене:

      “Что ты, жена, говоришь, то и я нахожу справедливым.

      Дивное сходство! Такие же ноги, такие же руки,

      То же в глазах выражение, та ж голова и такие ж

      Кудри густые на ней; а когда, помянув Одиссея,

      Стал говорить я о бедствиях, им за меня претерпенных,

      Пала с ресницы его, я заметил, слеза, и, схвативши

      В обе пурпурную мантию руки, он ею закрылся”.

      Тут Писистрат благородный сказал Менелаю Атриду:

      “Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов,

      Спутник мой подлинно сын Одиссеев, как думаешь сам ты;

      Но, осторожный и скромный, он мнит, что ему неприлично,

      Вас посетивши впервые, себя выставлять в разговоре

      Смелом с тобою, пленяющим всех нас божественной речью.

      Старец, родитель мой, Нестор его повелел в Лакедемон

      Мне проводить; у тебя ж он затем, чтоб ему благосклонно

      Дать наставление ты соизволил: что делать? Немало

      Горя