Время моей Жизни. Сесилия Ахерн
Он произнес это так, что все за столом подняли головы. Он умеет сплачивать людей.
– Мне не надо. Не люблю омаров. – Бабушка отстранила тарелку еще до того, как ее успели перед ней поставить.
Мама слегка растерялась, потом вспомнила, почему мы все здесь собрались, и посмотрела на отца. Отец по-прежнему читал газету, не ведая, что омары уже ждут его. Тогда она села за стол и взволнованно заявила:
– О’кей, я скажу. Как вы все знаете, в июле у нас годовщина свадьбы – тридцать пять лет. – Она обвела нас взглядом, в котором читалось «как же быстро летит время». – И мы решили отпраздновать это событие, – глаза ее сияли, – обновив наши брачные обеты!
От волнения голос ее сорвался, и последние слова она выкрикнула на пронзительно-истерической ноте. Даже отец опустил газету, чтобы посмотреть на нее, затем обнаружил омаров, отложил газету и принялся за еду.
– Ого, – сказала я.
За последние два года многие мои друзья переженились. Похоже, это заразное поветрие – стоит одному вступить в брак, как все остальные немедленно объявляют о помолвке и вот, глядишь, уже чинно движутся к алтарю, как спесивые павы. Я видела разумных, современных женщин, превратившихся в абсолютных психопаток, жаждущих неукоснительного соблюдения ритуала и традиций – то есть как раз того, против чего они яростно боролись всю свою сознательную жизнь. Я и сама в дурацких неудобных платьях принимала участие в этих ритуалах, но то другое дело. А здесь речь идет о моей матери, так что все будет неизмеримо, катастрофически ужаснее.
– Филипп, милый, папа хочет, чтобы ты был шафером.
Филипп порозовел и стал как будто выше. Он молча кивнул – такая честь, что бедняга лишился дара речи.
– Райли, дорогой мой, ты готов проводить меня к алтарю?
Райли разулыбался.
– Всю жизнь мечтал тебя куда-нибудь спровадить.
Все засмеялись, включая и бабушку, которую радуют шуточки в адрес моей матери. Я нервно сглотнула, зная, что будет дальше. Мама оборотилась ко мне, но все, что я видела, была ее огромная улыбка во весь рот, которая вытеснила с лица глаза и нос и оставила только губы, проговорившие кошмарные слова:
– Солнышко, будешь подружкой невесты? И может быть, ты опять так уложишь волосы, тебе это очень идет.
– Она простудится, – сказала бабушка.
– Вчера она не простудилась.
– Но риск есть. Тебя это не смущает?
– Мы закажем ей носовые платочки из той же ткани, что и платье, просто на всякий случай.
– Не стоит, если это будет из такой же ткани, как твое первое свадебное платье.
Ну все, конец моей жизни.
Я посмотрела на часы.
– Как жалко, что ты так рано уходишь, нам нужно еще столько всего обсудить. Может быть, приедешь завтра, и мы подробно все обговорим? – оживленно, но безо всякой надежды спросила мама.
Вот так дилемма. Жизнь или семья. Одно хуже другого.
– Я не смогу, – ответила я,