Я, Микеланджело Буонарроти…. Паола Пехтелева
Гирландайо любил выпустить пар, когда оставался наедине с учениками. С ними он объяснялся при помощи эмоционально окрашенных слов, оценивая действия того или иного подмастерья:
– Кто это сделал? Ты? Бездарность! Так не пишут! Так раскрашивают щиты в тавернах! Здесь слишком горячие тона, прямо как в аду. А здесь… так, так ничего…
С добрыми словами у мастера было напряженно. Он не считал похвалу за хорошо выполненную работу нужным методом воспитания художника. Зачем хвалить за то, что эти мальчишки и так были обязаны выполнять?
Микеланджело жадно всматривался в окружающую его обстановку. Он «обласкал» взглядом каждую неоконченную картину, каждую кисточку и бутыль с краской. Граначчи на что-то отвлекся, но Микеланджело все так и продолжал следить за процессом работы. Лишенный всяческой необходимости заниматься собственным бытом, он по наивности и неопытности видел только то, что хотел видеть. От него ускользнуло то, что ученики, работающие в мастерской, здесь же едят, спят все вместе на досках, а кто-то и прямо на полу в комнате, где круглосуточно пахнет краской, олифой и лаком. Микеланджело не привык и не привыкнет никогда управляться с домашними делами, хотя будет зорко следить за тем, чтобы его ученики и друзья, а также члены его семьи имели все самое лучшее. Ну, это в будущем, а пока…
– Я тебе сказал не делать здесь эту пещеру. Своенравный спесивец! Ты думаешь, что умнее своего мастера? Ты думаешь, я сам не знаю, как закончить этот кусок? Вон! Бездарность! Испортить такой важный угол! О, Мадонна! – раздался тут крик Гирландайо, который кинулся с остервенением исправлять ошибку подмастерья.
Мальчишка же, улучив минутку, юркнул куда-то под мольберт. Микеланджело, с первой минуты поняв, что стоящий перед ним человек и есть маэстро Гирландайо, позабыл обо всем на свете и шагнул ему навстречу:
– Я помогу вам. Я знаю, что сделать, чтобы этот кусок пейзажа выглядел на картине единым целым с основной ее сюжетной линией. – Микеланджело сам испугался собственной храбрости.
Ну, это не так страшно. А вот Гирландайо… Он стоял секунд сорок с открытым ртом. Художник себе и вообразить такое не мог. Негласно подавляя любые проявления личной воли в своей «семье», он тем самым старался обезопасить себя от любой возможной конкуренции, по крайней мере из числа собственных учеников. А тут такое!
– Знаешь?! – От волнения голос мастера зазвучал дискантом. – Ты знаешь, как сделать лучше картину, которую написал я?
– Да, знаю.
Несчастный Микеланджело, увлекшись собственной идеей и совершенно не понимая, что происходит в реальности, попытался взять кисть из руки маэстро. Именитый художник даже растерялся от такой наглости и выпустил кисть из пальцев. Микеле с темпераментом разъяренного быка кинулся на мольберт. Он был ребенком, и это был его первый опыт работы с красками. Гирландайо же, несмотря на всю свою завистливость и склочность, был умен и сразу приметил смелый штрих, собственный почерк и незаурядный