Сезон медуз. Лев Рябчиков
её в момент ничегонеделания, а она, увидев это, выхватила у меня фотоаппарат и швырнула об пол. Анна Андреевна, сказал я ей в автобусе, как мне поступить, если аппарат окажется повреждённым? Подавай в суд, ответила она. И тут капитан корабля, то есть шофёр автобуса, схватил мой головной убор и выбросил его в открытое окно. Я не мог его подобрать, потому что двери уже были закрыты. Я попробовал их открыть, но они не открылись. А тот уже включил зажигание, нажал на муфту сцепления, включил переднюю передачу, плавно опустил рычаг муфты сцепления, и автобус поехал.
Я рассчитывал, что шофёр сделает остановку на участке, где я работаю в охране, то есть в метрах 40 от первого участка, но он поехал дальше. Примерно в 7–8 км от охраняемого мною объекта автобус остановился, и шофёр сказал: Прыгай в открытое море. Это твоя родная стихия. Я отказался. Тогда он попробовал вытолкнуть меня из автобуса, но это оказалось ему не под силу, хотя мой организм сильно подорван насильственным участием в дне рождения бригадира Фесенко. Я не пью, не курю, но бригадир и его подручные принудили меня выпить за его здоровье. Врачи поликлиники могут засвидетельствовать, что они с трудом меня выходили после отравления. Но после этого мне так хотелось пить, что я всю заначку потратил на мороженое. Столько его съел, что два месяца лечил горло и чуть не сгорел от высокой температуры. Но на помощь шофёру пришли бригадир Фесенко и один человек из его бригады. Втроём они выбросили ослушника, то есть меня, за борт. Но ослушник поднялся и встал перед автобусом, не давая ему ехать, а потом сел прямо под колёса. Представляю, как они там внутри всполошились. Конечно, шофёр мог бы переехать меня, но он вместо этого сдал назад. Я последовал за автобусом, не давая ему выехать на просёлок. Тогда он рванул в сторону, чуть не врезался в столб, но извернулся и помчался по неубранному ячменному полю, оставив меня одного в стороне от автотрассы.
Только перед закатом я добрался до города. Но фотоаппарат оказался в рабочем состоянии, и я ещё успел на последние кадры фотоплёнки заснять незнакомую странную пару в необычной одежде, как на съёмках кино, прохаживающуюся по нашему переулку.
Налицо явная несправедливость. Мне причинён серьёзный моральный ущерб, не говоря о грязных брюках. Прошу заклеймить в вашей газете моих обидчиков.
Семён Авксентьевич Бравинский,
работник охраны ПМК».
– Дальше, Союз, – дата, мой адрес и мой телефон. Ну что, нормально изложено?
Пёс сдержанно проворчал. Но Семён, не слушая, снял почти высохшие брюки и, надев их, скомандовал:
– Пойдём на почту, отправим заказным письмом.
И оба вышли из дома.
Заочное знакомство
Всю первую половину дня Курбов томился: пробовал читать роман Кортасара – показался скучным, взял другую книгу и тоже отложил.
После обеда он позвонил в санаторий и попросил пропуск на лечебный пляж.
– Это мы устроим, – сказал главный врач. – Я скажу шофёру, чтобы он вам завтра завёз. Только скажите,