Сезон медуз. Лев Рябчиков
и трое суток за окном рос сугроб, пока не загородил белый свет. Лесник, устав развлекать гостя, занялся хозяйством. А Курбов ходил из угла в угол, выискивал подрасшатавшиеся половицы и слушал, как они похрустывают и поскрипывают под ногами. Время почти остановилось, и ночью, когда тишина закладывала уши, Курбов чувствовал, как тело наливается тяжестью и нет сил пошевелить рукой или ногой. Такие перегрузки он испытывал дважды, при взлёте и посадке бомбардировщика, об экипаже которого писал очерк к Дню авиации. Разглядывая себя в потрескавшемся зеркальце, Курбов нашёл, что глаза у него потускнели, а нос заострился. «Верно говорят: ждать да догонять – хуже некуда, – сказал лесник, застав его за этим занятием. – Столько снегу – сам леший сейчас к нам не доберётся. Слышь-ка, наст сегодня пробовал – крепкий…. Дойдём до станции на лыжах. Не так уж и далеко – километров двадцать, часа за три добежим». Весь путь прошли молча. На прощание лесник сказал: «Извини, Андрюша, ежели что было не так. В молодости от такой жизни и я бы засох, а в моём возрасте и тебя в лес потянет. Помяни моё слово…»
Неожиданно Курбов оказался перед оградой, за которой был всё тот же парк, но более ухоженный, с аккуратно постриженными деревьями. Кто-то, обладавший богатырской силой, согнул толстый металлический прут, и теперь лазом пользовались, по-видимому, все, кому это позволяли габариты тела. Чуть поколебавшись, Курбов тоже воспользовался им.
Двенадцатиэтажный главный корпус санатория был расцвечен, как корабль на параде флагами, купальными принадлежностями всех цветов и оттенков. В вестибюле было безлюдно и прохладно. Курбов немного поблуждал, отыскивая кабинет главного врача.
– Не возражаете? – спросил он, заглядывая в приоткрытую дверь.
– Заходите.
Лицо человека, сидящего за столом, было красно, как при высоком артериальном давлении. Перед ним стоял вентилятор, и когда Курбов вошёл, он нажал кнопку. Вентилятор, недолго покрутившись, остановился.
– Чем могу быть полезен? – спросил хозяин кабинета и снова включил вентилятор.
– Моя фамилия – Курбов.
– Андрей Владимирович? А я и не догадался. Извините. Плотцев Леонид Сергеевич, главный врач этого заведения, к вашим услугам. Не торопитесь?
– Отпускник.
Плотцев усмехнулся, прикрыв ладонью рот. «Зажал улыбку в кулаке», – определил его действие Курбов.
Кабинет был обставлен мягкой мебелью зелёной расцветки, но возле двери стоял стул, обитый жёлтой материей. Андрей Владимирович соблазнился и сел на него. Глаза, наблюдавшие за манёврами посетителя, засмеялись.
– Вы, по-видимому, весёлый человек, – сказал Плотцев. – Я и статьи ваши читал. Хорошо пишите. Основательно!.. Как говорится, руки бы надо раскрыть для объятий: гость-то какой пожаловал, но не могу…
– Почему?
– Подумайте. Моя фамилия вам должна быть знакома.
– Я осведомился, прежде чем позвонить. А раньше не слышал.
– Ну как хотите.
Андрею Владимировичу стало