Цвет жизни. Василий Семенович Матушкин
представь себе, что из начальства нет никого. Тогда?
– Рубильник вперед выключить надо, – пробасил кто-то из публики. Макаров сразу поблек.
Мензинский насупился.
– Каким током работает твоя машина?
– Переменный ток с напряжением триста двадцать вольт…
– Как у вас моторы присоединены?
– Треугольником.
– Начертите схему на доске.
Макаров опять стушевался, повторял:
– Начало первой, конец второй катушки…
Стал чертить, но тут же стер, опять начертил и снова стер, а потом и совсем отказался, ссылаясь на то, что забыл. Лысый задал ему еще несколько вопросов. И чем дальше, тем больше путался Макаров.
Мастер покачал укоризненно головой.
– Плохо, плохо, товарищ Макаров. Молодой, а отстаешь. А ведь я думал тебе разряд прибавить.
Макаров сел, пристыженный, красный. Наконец очередь дошла до Никанорыча. Мензинский вызвал его последним в надежде, что старик хоть из ответов других поймет еще кое-что. Приготовил для него простые вопросы. Никанорыч вышел к доске торжественный. Его ботинки скрипели, будто шел он морозцем по снегу. Из рукавов торчали неуклюжие дубленые руки. Они, по-видимому, мешали ему, и он не находил места, куда бы их можно было спрятать.
– Вот какой у меня к тебе вопрос будет: можно ли вывернуть лампочку из линии постоянного тока и включить ее в линию временного тока?
– А почему же нельзя, если напряжение одинаковое? Лампочка будет гореть так же.
– Ну, а если мы вместо лампочки да мотор присоединим?
Никанорыч усмехнулся:
– Мотор никак нельзя. Тут совсем другое устройство.
– Правильно, – сказал Мензинский, чуть повеселев, и осторожно предложил другой вопрос, выбирая полегче: – Какая разница между мотором постоянного тока и динамо-машиной?
– Никакой разницы нет, – уверенно заявил Никанорыч.
– Как же это нет разницы, а почему же они по-разному называются?
– Очень просто. К примеру, работал у нас слесарь Плотинин. Знал хорошо свое дело, активный был парень. Выдвинули его начальником по труду в нашем цехе, и тут не подкачал. Лучше старого дела повел. Раньше до него обеды были не обеды, а горе казанское. Придешь в столовую да только и слышишь: «У меня силос во щах, а у меня гуляш с приправой из гвоздей да шерсти». Мух в столовой было – лопатой хоть выгребай. А как стал Плотинин начальником, столовая в первоклассный ресторан превратилась. Да разве столовая одна изменилась? Программу с того времени перевыполнять стали. А зарплата? В два раза увеличилась. Да что говорить, стоящий парень. Учиться пошел, теперь уж директором завода на Урале. Где ж тут различие? Человек один, а он же – слесарь, директор и член ЦИКа. Все знает и все может. Как его ни поверни, он все на ногах будет стоять. Так вот и мотор: крути его, он ток будет вырабатывать – вот тебе и динамо, в него ток направь – сам работать будет.
– Не по существу ты, Никанорыч, – прогудел бас из угла.
– Вы лучше нам расскажите вот про что… – Лысый мягко оглядел Никанорыча. – Представь