Островитянин. Томас О'Крихинь
я в этих делах был еще слеп. Подумал, что он уже на пороге смерти. Но отец Диармада подобрался приглядеть за ним и сказал ему, что, если его вырвет за борт, ничего в том страшного.
Лодка шла в этот раз легко и приятно, потому что свежего ветра было более чем достаточно. Довольно скоро кто-то сказал, что Диармада вырвало. Так с ним, беднягой, и случилось: вся снедь, которую он проглотил тем утром на завтрак, выплеснулась за борт, и теперь большая стая чаек старалась все это подобрать. Сам я хохотал до упаду, а вот Диармад плакал.
Кормщиком на лодке был мой дядя, и я задавал ему вопросы обо всем необычном, что попадалось мне на глаза. Показался большой дом, крытый шифером.
– А кто жил или живет в этом доме? – спросил я его.
– Кто-то, кому пришлось не очень здорово. Бесс Райс[31]. Ты когда-нибудь слыхал о ней?
– Часто слыхал. И от отца, и от Томаса Лысого тоже, – сказал я.
Когда мы подошли поближе к прекрасной широкой гавани Фюнтра, нам стало видно множество больших белых зданий. Мой дядя рассказывал мне о каждом из них: вот католическая церковь, вот иноземная[32], полицейский участок, домики береговой охраны; а также и обо всем прочем, к чему я только проявлял интерес. Мой товарищ уже пришел в себя после того, как все, что было в его желудке, подобрали чайки. Голос у него был тихий и измученный, а вид совсем пропащий, словно у мертвого. Он придвинулся ко мне, поближе к рулевому, который и Диармаду тоже приходился дядей:
– Далеко еще до Дангянской гавани? – спросил он капитана.
– Клянусь плащом, идти осталось совсем немного, мой мальчик. Ты, должно быть, уже не рассчитываешь добраться до нее живым, после того как у тебя в животе не осталось ничего, кроме кишок; но разве не здорово, что ты не такой, как тот другой парнишка, – сказал тот.
Едва он произнес эти слова, мужчины почувствовали налетевший сильный порыв ветра, и задний парус пришлось спустить. Чуть только лодка осталась под одним малым передним парусом, море повсюду вокруг нас сильно побелело и вспенилось.
Добраться до створа гавани заняло немного времени. Я и не понял, что это гавань, хотя вход в нее находился прямо напротив нас, – настолько он был узкий, – но через некоторое время гавань стала очень широкой, вроде озера.
Мы достигли побережья, и я принялся во все глаза осматриваться вокруг. Увидел благородных господ с золотыми цепочками на животе, бедняков, которые и наполовину не были одеты как следует. То тут то там бродили увечные; был и слепой, а при нем поводырь. В гавани сбоку стояли три больших корабля, нагруженные товарами из дальних стран: на одном из них было желтое зерно, на другом – дерево, а уголь – на третьем корабле.
Скоро меня позвал отец: сказал, что все готово, и теперь мужчины идут в город. И мы пошли – и я, и парнишка Диармад: хотя в желудке после путешествия с запада у него мало что осталось, он все-таки предпочел смотреть на корабли, чем пойти поесть. Все, кто был на лодке, – и молодые, и взрослые – зашли в одну харчевню.
Там на столе для нас приготовили хлеб и чай, и уверяю
Бесс Райс (
То есть протестантская. Исторически иноземцами, в противоположность ирландцам, звали потомков пришельцев: сперва потомков скандинавов, а затем (и прежде всего) богатых потомков нормандских графов и их подданных, столетиями живших в Ирландии и часто говоривших по-ирландски, которые в значительном большинстве приняли протестантизм. Иноземцев также называют старыми англичанами. В отличие от них, новые англичане, получившие ирландские земли позже, уже не имели ничего общего не только с католической верой, но и с ирландскими языком и культурой.