Островитянин. Томас О'Крихинь
те времена не хватало, и священнику приходилось искать хоть кого-нибудь. И вот, поскольку школа была закрыта уже так долго, он просто поставил туда такого вот солдата, на какое-то время. Тот в жизни не учился ни в каком колледже, да и в начальной школе наверняка тоже был не слишком хорош. Но, так или иначе, учение начиналось с утра в понедельник.
Точно в назначенное время Король был на своем обычном месте даже раньше меня. Он кивнул, чтобы я подошел и сел рядом с ним. Так я и сделал. Король прошептал:
– Ну какая же рябая кожа у этого умника!
– Рябинок у него там хватает, – ответил я. От отца я знал, что отметины эти были следами оспы, но в то время Король еще не понимал, что это за штука такая – оспа.
Почти вся наша школьная братия в этот день не сильно бралась за науку, потому что ребята глядели не в книжки и тетрадки, а следили за трехногой женщиной, которая появлялась время от времени. Учитель оказался и вправду человеком порядочным, и никто не дрожал перед ним от страха, как боялись бы человека вредного. В конце концов ученики стали относиться к нему хорошо.
Раз в три месяца он уезжал в город и привозил коробку конфет и яблоки для ребятишек из школы. Если какой-нибудь ребенок оставался дома, наставник всегда приходил навестить его с конфетой или яблоком, а сам при этом смешно ковылял и жевал яблоко, будто лошадь. Поскольку мастер был такой мягкий и добрый, его занятия редко когда пропускали.
То был последний учитель и у меня, и у Короля, и у многих из нас. Он провел с нами порядочно времени. Плохое здоровье – вот что свело его в могилу. Мастер отправился в Корк, но скончался в пути, где-то недалеко от Трали.
К тому времени как уехал он от нас, в голове у него не осталось ничего такого, чего и я, или Король, да и многие другие не успели уже хорошенько усвоить. Вскоре наставник решил, что я буду понемногу обучать остальных, а он уедет куда-то и сам продолжит учиться, потому что меня он уже ничему научить не мог. За какое-то время я многое у него перенял, но с тех пор как учение стало затягиваться, я им немного пресытился.
Однажды учитель объяснил мне, что делать, повернулся и вышел на свежий воздух. Но к тому сроку, когда он решил вернуться, задание еще не было выполнено. Это раздражило наставника, и тут он вроде как впал в ярость. По правде сказать, это был первый раз, когда мастер при нас себя так вел. Затем он принялся за работу, не говоря лишних слов, потому что быстро взял себя в руки – из страха, что ему самому станет хуже, если он продолжит сердиться.
К нам приходит инспектор
Хотя наставник отличался желтоватым, землистым цветом лица, можно было бы подумать, что, когда приходил инспектор, это был уже совсем другой человек. Лицо у него приобретало некоторую живость, как у того, кто слегка повредился умом. Только я хочу сказать, что мастер становился таким именно в эти минуты, а не всегда, что бы о нем ни говорили. Сам я не держал на учителя зла за то, что поведение его менялось, когда этот докучливый тип заходил в класс. Просто потому, что перед ним дрожь со страху начиналась у всех. У него было четыре глаза, и потому он все видел