Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова. Мигель Сервантес
подвохов и каверз. Итак, как мы начинаем с Дианы Монтемайор, мне кажется, что она не горит, и сжигать её не надо, рановато, а надо отнятьу неё все, что касается мудрой Фелиции и этой мутной заколдованной воды, от которой у меня изжога, и почти все старые, длинные, занудные стихи, и оставить ей в добрый час её прозу и честь быть первой среди подобных книг.
– Следом за ней, – сказал цирюльник, – устремим свои взоры на так называемую Вторую Диану, или Диану Салмантинку, а в придачу к ней другую, но с тем же названием, автором которой является Гил Поло.
– Ну что ж, – ответил священник, – сопроводим Саламатинку в костёр, а Гиля Поло будем хранить, как зеницу ока, словно его написал сам Аполлон! Поторопитесь, милорд, и давайте заканчивать экзекуцию, а то и до свету не управимся!
– Эта книга, – сказал цирюльник, открывая следующую инкунабулу, – десятитомник «О Судьбе Любви», составленный Антонио Де Лофрасо, сардинским поэтом.
– Клянусь всеми святыми, – сказал священник, – что с тех пор, как Аполлон стал Аполлоном, и музы – музами, и поэты-поэтами, в мире не было более смешной и безумной книги! Как бы это ни было составлено, по сути, это лучшее и самое уникальное из всех сочинений, которые когда-либо появлялись в мире, и тот, кто не читал эту книгу, должен уразуметь, что он лишенец, всю жизнь был обделён, и никогда не читал чего-либо вкусного. Отдайте эту книгу мне, приятель, и обретя её, я буду ликовать больше, чем если бы мне дали все бархатные сутаны из подвалов Индийского Раджи из Флоренции.
Он с большим удовольствием откинулся на спинку стула, и цирюльник продолжил:
– Засим шествует «Пастушок из Иберии», за ним следом – «Нимфы Энарес» и завершают всё «Уколы Ревности».
– Что же делать! – сказал священник, – Придётся передать заключённых в руки милосердной хозяйки, и не спрашивайте меня, почему, ибо так мы никогда не покончим с этим!
– Смотрите-ка, тут обретается «Пастух Фелиды»!
– Это не пастух, – сказал священник, – но весьма начитанный придворный, столичная штучка – храните его пуще всех своих драгоценностей!
– А вот этот толстяк, который следует за ним, – сказал цирюльник, – «Сокровище Нескольких Стихотворений»
– Будь у них брюхо потоньше, – сказал священник, – мы бы их ценили гораздо больше: необходимо, чтобы эта книга была промыта и очищена от некоторых низостей, которые перемешаны в ней с высокими истинами, впрочем, пощадим её, потому что её автор – мой друг и из уважения к другим более героическим и возвышенным произведениям, которые он написал!
– Это, – продолжал цирюльник, – «Песни» Лопеса Мальдонадо!
– Автор этой книги, – повторил священник, – тоже мой большой друг, и его стихами, начитанными им самим, восхищаются все, кто их слышит, и как восхитительна мягкость голоса, с которым он выпевает их, все всегда просто в восторге от его голоса! Есть что-то чересчур