Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова. Мигель Сервантес
ни обмана, ни лицемерия, ни злобы, смешанной с истиной и добротой. Справедливость и Законность оставались нетронутыми коррупцией, их не оскорбляли и не унижали пристрастием или предвзятостью, которые и доныне рушат их и наносят ущерб, преследуя и разрушая основы общества. Закон произвола ещё не обосновался в мантии судьи, потому что тогда не было ни того, что судить, ни того, кого судить. Чистые Девы, как я уже говорил, бродили везде без охраны и присмотра, не испытывая страха перед неизвестностью, не опасаясь что чужая дерзкая и непримиримая похоть может оскорбить их, и лишались невинности только по собственной инициативе. И только сейчас, в эти ужасные века, им ни в чём нельзя быть уверенным, нигде и ни от кого у них нет защиты, даже если они начнут прятать свою девственность в какой-нибудь еще один новый лабиринт, похожий на Критский лабиринт Мидаса, потому что и туда, по пролескам или по воздуху, по каналам светского общения к ним проникает любовная зараза и лихорадка, заполняя всё пространство и влезая через все поры во все щели и растляя всё на своём пути.
Со временем зло и произвол заполнили весь мир, и чем больше проходило времени, тем больше было в мире зла, и вот для того, чтобы вернуть в мир осмысленность и безопасность, и был учрежден орден Бродячих Рыцарей, учреждён как инструмент защиты девушек-служанок, бедных вдов, как орган вспоможествования сиротам и потворства нуждающимся. Так вот, я, братья козлопасы, принадлежа к нему всецело, благодарю вас за вашу немалую доброту и гостеприимство, которые вы оказали мне, равно как и моему оруженосцу, что отмечено мной на скрижалях мировой истории и, хотя по естественному закону всё, что живёт и движется под Солнцем, обязано благоволить к Бродячим рыцарям и оказывать им приют и гостеприимство, то, что вы, не зная ничего этого, приняли меня воздали мне почести, это причина, по которой я своей волей, по возможности, благодарю вас за вашу неизреченную доброту!
Все эти длинные словесные лохмотья, которые можно было бы вовсе не произносить, а если уж начал говорить – сказать покороче, но наш джентльмен вывалил на своих слушателей всё до последнего слова, потому что жёлуди, которые ему дали, заставили его вспомнить золотой век человечества, и он хотел донести эту бесполезную тарабарщину до бедных козлопасов, которые, с изумлёнными вытянувшимися физиономиями, не отвечая ни слова на его разглагольствования, сопровождали его речь только вздохами и негромким сопением. Санчо дипломатично помалкивал, грыз жёлуди и очень часто прикладывался ко второму бурдючку, который, чтобы не слишком нагревался, был подвешен козопасами на дубовый сук. Теперь дон Кихот говорил медленнее, чем до ужина, к концу его излияний один из козлопасов сказал:
– Для того, чтобы с большей истинностью вы, господин странствующий рыцарь, могли сказать, что мы приняли вас со всем вниманием и доброй волей, мы хотим