Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова. Мигель Сервантес
её к другой половине, той, которая останется в седле, только будь очень внимателен, чтобы они тщательно совпали, и, если убедишься, что всё сделано как надо, тогда дай мне выпить два глотка этого бальзама, про который я тебе рассказал, и ты сразу увидишь, как я стану снова как огурчик!
– Если это так, – сказал Панза, – я отказываюсь управлять этим дурацким островом, и не хочу ничего другого в качестве оплаты за мои многочисленные и исключительно ценные услуги, кроме того, чтобы ваша милость дала мне рецепт этого потрясающего ликёра, унция которого будет стоить не меньше двух реалов, и мне не придётся думать, как добыть средства на лёгкую и беззаботную жизнь. Да и о нищей старости тогда можно забыть надолго! Но главное – выяснить, не слищком ли будет дорого нам обойдётся изготовление этого бальзама?
– Имея на круг менее трёх реалов, ты можешь сделать три асумбры, – не задумываясь ни секунды ответил дон Кихот.
– О, грехи мои! – вторил ему Санчо, – Что мы тут забыли? Что же вы медлите, вместо того, чтобы заняться выпуском этой ядерной микстуры, или поскорее научить этому меня?
– Заткнись, приятель, – ответил дон Кихот, – Я тебе о таких ещё секретах поведаю, и таким чудесам тебя научу, что ты поймёшь, с кем имеешь дело! Мы ещё не так заживем, а теперь – за дело, ухо болит так, что нет никаких силов терпеть такое!
Санчо покопался в сумке и достал оттуда моток ниток и склянку с жёлтой мазью. Но как только Дон Кихот увидел, что его шлем разбит на куски, он чуть не потерял рассудок от горя, и, возложив руку на меч и воздев очи к небу, сказал горестно:
– Клянусь Творцом всего сущего и четырьмя святыми Евангелиями, где бы и кто бы их не написал, как будто они сейчас лежат предо мной, так вот, клянусь отныне вести такую жизнь, какую вёл величайших из великих – герцог Мантуйский после того, как поклялся отмстить за смерть своего племянника графа Абалдуина, в частности – не есть хлеб со скатерти, не баловаться с женой на простыне, да и не делать ещё уйму всяких вещей, прости господи, забыл, что конкретно, я клянусь не делать этого, пока в полной мере не отмщу тому, кто нанёс мне такие свирепые раны и оскорбления.
Услышав это, Санчо сказал:
– Осмелюсь предостеречь вашу милость, господин дон Кихот, что, если рыцарь выполнил то, что ему было приказано, а именно, пошёл, чтобы предстать перед вашей госпожой Дульчинеей Тобосской, он уже выполнил то, что должен, и заслуживает нового наказания только, если совершит новое преступление!
– Ты очень хорошо сказал, Санчо, и почти убедил меня в своей несомненной правоте, – ответил дон Кихот – и поэтому я отменяю клятву, чтобы дело не дошло до новой мести! Но при этом я снова приношу клятву и подтверждаю снова, что буду вести жизнь, о которой я уже сказал, до тех пор, пока я силой своего оружия не лишу какого-нибудь другого рыцаря такого же симпатичного шлема, как этот. И не думай, Санчо, что я какой-нибудь жалкий пустобрёх, у меня есть прекрасные