Чаша. Татьяна Батурина

      И взошло с упрямостью зерна

      Золотое слово тайниковое,

      Ветхие спрямляя письмена:

      «Древнее прошло, теперь всё новое».

      С той поры – и слаб, и наг, и сир, –

      Избывая время злооковое,

      Молвит всяк, пришедый в этот мир:

      – Древнее прошло, теперь всё новое.

      Свеча была порывисто-пуглива,

      И на свету робела, и впотьмах,

      Едва-едва из Иерусалима,

      А вмиг согрелась в русских холодах.

      Обласкана доверчивой старинкой,

      Свеча впорхнула в русский уголок

      И пламень свой с восточною остринкой

      Обрáзила в округлый куполок.

      И то: роднее душенькам и взорам

      Степенно согревающий покой!

      Свеча – она нам видится собором,

      И с маковкой такой же неплотскóй.

      Что же, душе, обрела

      В снах и явлениях дольных –

      Славу ли? Слава метла,

      В темь изметёт суевольных.

      Песню ли?

      Но из каких

      Высей-глубин её звуки?

      Выйдет навстречу Жених

      К свадьбе иль вечной разлуке?

      Скорби ли? Но, притерпясь,

      Тешится сердце скорбями:

      Всякий навык отродясь

      В жмурки играть со смертями.

      Страх ли, что падальный вран

      Клюнет в ленивое темя?

      И говорит Иоанн:

      «Дети! Последнее время».

      Если и вправду уже

      Время на жаркой меже

      Божьей обещанной жнитвы,

      Ты обрела ли, душе,

      Дар покаянной молитвы?

      Господи, помилуй мя…

      Чужие страсти, праздники, суды

      Видней – и будто ближе,

      А предвещания своей судьбы,

      Когда умру, увижу.

      На этом свете все мы сроднены

      Небесною опекой,

      Но корни век незримо сплетены –

      Навек! – с корнями века.

      Одолеваем крýги лет и зим

      Участьем в общей доле:

      Так зрение Небесное растим

      В общбе[3] земной юдоли.

      Забуду, что я мать и чья-нибудь подруга, –

      Я просто я с лицом, изменчивым, как мир…

      Святая простота! С назначенного круга

      Нельзя сойти хотя б под звуки горних лир.

      Да и слышны ль они сквозь морок словоплетья?

      Пора молчать устам, а говорить душе!

      Молчание есть речь грядущего столетья,

      А ныне – слово тех, кто в будущем уже.

      Так мучился