Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник). Пелам Вудхаус
сердце и на этом заканчивал. Но сейчас он так разыгрался, что рискнул целой тысячей. Такие суммы не теряют. С другой стороны, а вдруг он выиграет? Кто-то в толпе крикнул «Banco!». Если повезет, можно загрести две тысячи вместо одной.
Что же делать? Он стоял на распутье. Наконец он решился. Крупье метнул карты на стол, толпа отступила, чтобы не мешать, и тут в подавшемся вперед игроке он узнал Фредди.
– Р-р-р! – зарычал он. – Хр-м-пф! Тьфу!
Хотел он сказать, что игра не считается, поскольку в ней участвует сын его сестры, Фредерик Фотерингей-Виджен, у которого нет и сотой части денег, которые понадобятся, если он проиграет. Но его не поняли. А в следующий миг крупье придвигал к племяннику все, что поставил дядя.
Собирая выигрыш, он заметил взгляд старикана, после чего выронил фишки на сто франков, на пять франков и на три луидора. Собрав их снова, он выпрямился и услышал голос.
– Добрый день, мистер Виджен, – сказала Друзилла.
– О, а! – сказал Фредди.
Не очень блестящая ремарка, но спасибо и на этом. Она глядела на него не лучше, чем дядя, хотя взгляды их различались. У графа он пылал, выражая гнев и ненависть, у девицы – леденел, выражая в основном презрение. Кого лучше встретить в темной аллее, Фредди сказать не мог бы.
– Я вижу, вам везет, – сказала она.
– О, а, – заметил Фредди.
Он быстро отвел взор и встретился глазами с дядей. Снова отвел и встретился с ней. Позже он говорил мне, что положение напоминало тот случай, когда африканский охотник, спасаясь от змеи, видит тигра.
Девица сморщила нос, словно казино наполнилось особенно вонючим газом.
– Признаюсь, я немного удивлена, – сказала она при этом. – Вы вроде бы не играете.
– О, а.
– Если не путаю, вы сравнили азартные игры со злокачественной опухолью.
– А, о.
Она сердито фыркнула, словно надеялась недавно, что он – не полный мерзавец, а теперь поняла, что ошиблась.
– Боюсь, – сказала она, – я не смогу выпить с вами чаю. Прощайте, мистер Виджен.
– О, а, – ответил Фредди.
Он смотрел ей вслед, зная, что она уходит из его жизни и о флёрдоранже лучше не думать. Но тут ему пришло в голову, что, несмотря на побивший все рекорды разговор с дядей и утрату любимой девушки, можно радоваться одному: честь Видженов спасена, деньги он даст.
Подойдя к кассиру, он обменял все на одну банкноту, покинул казино и спускался на тротуар, когда увидел школьного друга. Тот просто сиял и переливался.
– Вот и я, – сказал друг.
– А, о, – сказал Фредди.
И с достойным смирением вложил ему в руку деньги.
Тот, несомненно, их взял. Он схватил их, как форель – мушку, и быстро сунул в задний карман. Странно было то, что он был буквально поражен. Глаза округлились, челюсть отвисла, он растерянно смотрел на Фредди.
– Нет, я не против, – сказал он. – Я всей душой за. Однако! Целая тысяча. Я, собственно, имел в виду франков пятьдесят.
Тут удивился Фредди:
– Ты же просил тыщу.
– Пищу?