OUTSIDE. Исаак Ландауэр
бачок и тут же был под белы ручки «принят» коллегами из ГНК.
Народ там был, почитай, что знакомый – не раз бардачили вместе в бане, но на запрос о межведомственной толерантности получен был краткий и, к сожалению, ожидаемый ответ. Им спустили сверху повышенные разнарядки, контролируется всё лично шефом из области, а, главное, не веди себя как последний бездарь, тогда и проблем никаких не будет. Мелкая сошка обещала сдать им промежуточное звено уровня пониже среднего, так кто же знал, что им окажется родственник коллеги из соседнего, почти что, здания. К тому моменту, когда сверкнула в протоколе знакомая фамилия, по начальству уже доложились о раскрытии мелкооптовой сети, да ещё и получили указание рыть дальше. Что было совсем уж неожиданно, ведь дальнейшее расследование обычно передавалось непосредственно в управление, где ожидаемо попадало в долгий ящик: верхушка каналов сбыта давно и успешно работала на хозяев в профильных погонах. Здесь, однако, нежданно-негаданно попали, видимо, на конкурентов и стихийный альтернативный канал приказали решительно искоренить, а посему и перспективы вырисовывались плачевные. Как назло, излишне самоуверенный братик вёл себя почти что нагло, уверяя оперативников, что вскоре покинет неуютные стены их мрачного заведения, попутно предлагая скромную мзду за возврат дорогостоящего вещдока. Ребята участливо писали ему на бумажках: «Замолчи, болван», но Антон к доводам рассудка оставался глух, уповая на могущественного – досадное в текущих обстоятельствах преувеличение, родственника и покровителя. Кончилось тем, что со дня на день ожидали отправки смутьяна «в центр», и страшно было представить, чем это всё могло закончиться.
Что-что, а боль Тоха уж точно не смог бы вытерпеть и до кучи с поставщиком наверняка бы сдал им и увенчанного кокардой Вячеслава, который, что удивительно, злобы в ответ на предательство не чувствовал. В человеческой особи сильна потребность любить, и весь цинизм, ненависть и потребительское отношение к себе подобным уравновешивались у Славы чрезмерной привязанностью к «младшенькому», как он ласково называл неисправимого бабника, наркомана и дебошира. Умудрявшегося, тем не менее, оставаться гордостью семьи – хотя не смог окончить даже училища, и усладой соседей – накачавшись амфетамином, частенько от нечего делать помогал окрестным бабулькам по хозяйству. С детства баловень судьбы, не знавший умеренности или страха под сенью криминального братца, тот вырос жизнерадостным, лишённым комплексов вечнозелёным домашним растением, которое поливают, культивируют и до отвала кормят удобрениями всех мастей. «Хоть кому-то в нашем роду привалило беззаботного житья», – радовался, глядя на него, старший, и степень беззаботности Антона отчасти сделалась мерилом собственной влиятельности и успешности для Славы. Вопреки девятой заповеди, да и философии в целом, последний знал: сложись всё таким образом, что пришлось бы выбирать между собой и бестолковым, абсолютно неприспособленным к