Город на холме. Рина Гонсалес Гальего
улыбку преобразил темное суровое лицо, и услышала заданный по-еврейски вопрос: «Звать-то тебя как?» – «Ривка», – ответила я и шмыгнула носом, как маленькая. Вся шеренга дружно захохотала, но мне было все равно. Я была так счастлива.
Часть I
Пропавшая без вести
Глава 1
Шрага
Я проснулся и первым делом взглянул на соседний матрас. Моше-Довид спокойно и крепко спал, не хрипел, не задыхался. Уже хорошо. За занавеской в углу раздалось какое-то копошение, которое меня, наверное, и разбудило.
– Ришеле! – позвал я. И напрягся. Каждое утро у меня начиналось с напряжения, вдруг станет хуже.
– Да, Шрага.
– Тебе помочь?
– Я сама.
Сама она. Скромные мы нынче. Господи, ну чего же я такой злой с утра пораньше? Это нормально, когда девочка не хочет, чтобы старший брат помогал ей одеваться. Даже если эта девочка очень плохо видит.
Сейчас я еще поумнел и стал худо-бедно похож на нормального человека. Четыре года назад, когда я сбежал отсюда, я был так ослеплен ненавистью, что вообще ничего не замечал. Даже не подумал, что оставляю на произвол судьбы больных брата и сестру. Конечно, теперь я могу помогать им лучше, чем мог бы, кабы остался. Слава богу, они дождались моего возвращения из армии. А могли бы и не дождаться, особенно Моше-Довид.
Первые шестнадцать лет я прожил в пространстве, замкнутом несколькими улицами в Старом городе Иерусалима. Одна синагога, вмещающая в себя всю общину, несколько коллелей[3], две школы для мальчиков, две школы для девочек. Несколько десятков лавочек. Запрет на разговоры с любыми людьми не из общины, даже с другими харедим[4]. Мы единственные евреи, верные Торе. Остальные погрязли в грехах. Мы не имеем ничего общего с этим развратным обществом и с этим богохульным государством, и его законы не имеют к нам никакого отношения.
Для нас был другой закон – ирас хашамаим, страх перед Небом. Страх и чувство вины внушались всем детям, с тех пор как ребенок начинал хоть что-то понимать. С тех пор как я себя помню, я всегда был в чем-нибудь виноват. Нерадиво учишься, плохо молишься, потянулся за сладким за праздничным столом, приделал к сапожной щетке батарейку и пустил в классе гулять по полу. Ребе расскажет отцу, отец будет кричать, Всевышний накажет. В какой-то момент меня переклинило, я просто устал бояться. Какой смысл, если наказание все равно придет?
Избавившись от страха перед наказанием, я ощутил себя вправе задавать вопросы, которые мальчику из семьи харедим задавать не по чину. Разве наши цари и пророки одевались как в Польше и разговаривали как в Германии? Почему мама всегда либо беременна, либо кормит и все время болеет? Почему нельзя задать вопрос без того, чтобы тебя тут же не обвинили в безбожии и непочтении к старшим? Несколько лет я был в классе абсолютным вожаком, но и этого к бар-мицве[5] лишился. Они выбрали себе нового лидера, который, в отличие от меня, волок в Талмуде с комментариями. Я даже
Небольшое высшее талмудическое учебное заведение типа йешивы, предназначенное (в отличие от обычных йешив) для женатых учащихся.
Обобщающее название различных ультраортодоксальных еврейских религиозных общин и членов этих общин в Израиле и вне его. Букв. «трепещущие» (перед Богом).
Букв. «сын заповеди» (