Сказки моего детства и прочая ерунда по жизни (Неоконченный роман в штрихах и набросках). Игорь Николаевич Макаров
доставались ей от трусливых человеческих особей. Не будь я столь же упрям, как и она и даже больше, то я едва ли управился с ней, имея в те года килограммов двадцать пять живого веса. Однажды она перла меня, уцепившегося ей за хвост, метров триста со всей скоростью, которую она могла выжать из себя с маленьким якорем на хвосте, пока я на ходу не подхватил подвернувшуюся палку и не стал обхаживать её по кофейного цвета телесам со всей своей решимостью и силой и энтузиазизмом. Благо она, как всякое животное, не держала в памяти свои цели и, успокоившись, следовала в том направлении, куда указывала ей моя властная длань.
Теперь след поговорить и о третьей достопримечательности Чернушки, а именно о рогах. Вам скажут, что рога при корове вещь обыденная и ничем не примечательная? Может быть, может быть, но не у Чернушки. Впрочем, внешне они ничем особенным не отличались. Правда, они не торчали вверх, как у зебу, не завивались, как у барана и не ветвились гордо, как у благородного оленя. Они были скрючены и едва не упирались в прекрасный лоб парнокопытной хозяйки своими концами, кроме того, правый рог был несколько меньшим по размерам, так как она нечаянно теряла чехол с него ещё в детстве, а вернее, в юности. Чем же они были достопримечательные? Ничем, кроме умения ими пользоваться их обладательницей. Открыть обыкновенную вертушку для неё было делом секундным и плевым. Вы бы не управились с ней столь скоро, со своими хвалеными руками, как умудрялась делать это она. Более хитроумные защёлки поддавались ей с меньшей легкостью, но не были столь уж непреодолимыми препятствием. Обыкновенная щеколда была открываема со всех сторон с одинаковой легкостью, и мы всегда лицезрели любимую Чернушку орущей на крыльце или в коридоре, куда она, впрочем, засовывала только голову, поскольку по носу там можно было получить запросто. Отпрыски её, тоже овладевали сим искусством, но не столь успешно и не пользовались им так же нагло, как делала это их мамаша. Отец, чтобы удержать непокорную скотину в районе ограды, был вынужден просверлить дырочку чуть выше той щеколды и привязать гвоздик ко столбу, чтобы запирать её намертво, что, однако, не всегда помогало, когда она нечаянно цепляла этот гвоздик за крепкую шелковую привязь. Впрочем, замки и двери, закрытые с другой стороны, она так и не научилась открывать. Ну и бис с ним, что она открывает двери? Это бы всё ничего, если бы двери были только наши, но они бывали и чужими. Вот чужие двери она открывала с той же легкостью, как и свои, даже с большей, поскольку все наивные люди имели дело с не столь интеллектуальными скотами и не придумывали, как мой папа, разных гвоздиков к щеколдам, задвижек с другой стороны забора или не запирали на замок заветных дверей на всякий пожарный случай.
Первыми пострадали от нашествия Чернушки наши соседи по улице Механизаторов, что находились от нас за два дома. В общем-то, это был барак на три хозяина. Было три входа, три ограды, одна из которых была проходной. Как у всех порядочных людей двери двух оград от проникновения всякой сволочной