Дворец в истории русской культуры. Опыт типологии. Лариса Никифорова
дворцов и храмов Дианы, наглядно представляли нравы и характеры – об этом красноречиво свидетельствует басенная традиция[392]. В «Сказке о царевиче Хлоре» на пути к розе без шипов стоял Зверинец, в котором встретились герою не звери, но люди, точнее, персонифицированные в характерах пороки и добродетели[393]. Сама же охота представлялась не только воинским сражением, но азартной игрой, состязанием с Фортуной. Этой капризной даме обязаны охотники своими победами и поражениями: «…что дала Природа // То Фортуна отняла»[394]. Ловля сетями, заманивание в ловушку и т. д. были кроме того прозрачными аналогиями любовной игры, любовного коварства. Не случайно охотничья серия Я. Гроота, созданная для Царскосельского Зверинца, завершалась картиной «Свидание после охоты»[395]. Отвергнутая любовь охотника трактовалась как воздаяние за жестокость и пролитую кровь невинный жертвы: «Птичек ты багрил в крови: // И теперь тебе томиться // От смертельные любви!»[396]. Охотничьи сюжеты раннего Нового времени, восходили к библейским притчам: «Тотчас пошел он за нею, как вол идет на убой, (и как пес на цепь), и как олень – на выстрел, доколе стрела не пронзит печени его; как птичка кидается он в силки, и не знает, что они – на погибель его» (Притчи, 7).
Уединенные хижины – Эрмитажи, Гроты представляли «простой» модус Искусства, здесь царственные обитатели были отшельниками, путниками, пастухами, рыбарями и т. д[397]. Декорация таких «хижин» демонстрировала сниженную трактовку вечных тем – в сюжетных композициях уединенных «хижин» ведущую роль играли Амуры или персонажи низшего пантеона («Пан и Сиринга», «Ацис и Галатея» в росписях интерьеров Царскосельского Эрмитажа), соотносимые с пасторальным, буколическим образом жизни. В отличие от блиставших золотом больших дворцов, стены Царскосельского Грота украшают изображения морских раковин, рыб, дельфинов; стены Грота в Кусково – настоящие раковины и камни; домик великой княгини (Китайский дворец в Ораниенбауме) – кресла из камышевой плетенки и вышивки по соломке.
Традиция «невинных забав» и мирных трудов тщательно поддерживалась в непосредственной близости от малых дворцов. По воспоминаниям А.И. Яковлевой, императрица Александра Федоровна (супруга Николая I) приезжала утром в Монплезир с великими княжнами. Под деревом расстилали ковер, из дворца выносили стулья, табуретки, императрица с дочерьми занимались вышиванием, а фрейлина читала им вслух. «У петергофских дачников было как бы условлено, каждое утро побывать в саду Моплезира. Гуляющие приходили в утренних простеньких туалетах, кто с рукоделием, кто с книгой…»[398].
Топография дворцовой резиденции подразумевала в наиболее общем виде полный круг «стилей жизни» и могла быть детализирована в Вольерах, Птичниках, Фазанериях, Оленьих домиках, а также Марли, Гротах, Монплезирах, Монбежах.
Большой дворец с фонтанами и регулярными партерами, Зверинец в густом лесу и Эрмитаж
См. например: Письмо о пространстве разума и о пределах оного // Праздное время в пользу потребленное. 1759, с генваря месяца. С. 43 и далее.
Екатерина II. Сочинения / Сост., вступ. ст. и примеч. В.К. Былинина и М.П. Одесского. М, 1990. С. 123.
Сумароков А.П. Стихотворения. Л., 1957. С. 314.
Бардовская Л.В. Коллекция картин Гроота в Екатерининском дворце – музее // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1977. – М., 1978. Ср. с эрмитажным полотно Ф. Уитни «Влюбленный охотник» (Англия, XVII век).
Державин Г.Р. Охотник // Державин Г.Р. Стихотворения. Л., 1957. С. 288. Ср. также стихотворения А.П. Сумарокова «Стрелок», «Фальконетов купидон».
Лихачев Д.С. Поэзия садов. Л., 1982. С. 32–35.
Воспоминания А.И. Яковлевой цит по: Успенский А.И. Императорские дворцы. Т. 2. … С. 25.