Ночные видения. Гарт Никс
в них зубы. Через несколько мгновений неприкрытого наслаждения черноволосый, энергично жуя, поднял взгляд на пекаря.
– Какой именно старой родины? Мы аргентинцы. Из Санта-Крус. Мы здешние.
– Разумеется, – согласился пекарь, кивнув и подмигнув. – Ясное дело, мы все аргентинцы.
– Да, – сказал черноволосый.
– Да, – подтвердил блондин. – Никогда не выезжал за пределы Аргентины. Родился и вырос здесь.
– Конечно-конечно, – согласился пекарь.
Все они с улыбкой переглянулись. Двое сидевших за столом доели свои хлебцы и заглянули в корзинку. Она оказалась пуста. Оба разочарованно посмотрели на пекаря.
– У меня в лавке есть еще, – быстро проговорил он. – Это здесь рядом, в переулке возле площади. «Хлебцы Бекера и выпечка».
– А вы и есть Бекер?
– Джозеф Бекер, сэр, – сказал старик. – А вас, джентльмены, как прикажете?..
– Я Роберто Сантьяго, а это Эдуардо Гомез, – сказал черноволосый.
– Сантьяго и Гомез? – оживившись, сказал пекарь. – Конечно.
Сантьяго посмотрел на него.
– У тебя не испанская фамилия. Ты аргентинец немецкого происхождения?
– Я не потомок иммигрантов, – сказал Бекер, – в отличие от вас, вероятно.
– Точно, – сказал Гомез не слишком уверенно. – Именно так.
– Моя прабабушка родилась в Берлине, но вышла замуж за австрийца, и я родился в Халльштатте, это в Австрии, – сказал Бекер. – Вероятно, вы о нем слышали. Такое чудесное место в Зальцкаммергуте, что лежит на юго-западном берегу озера. Те из нас, кто из Халльштатта, очень гордятся тем, кто мы такие, что собой представляем и что перенесли.
– Никогда не слыхал о Халльштатте, – осторожно сказал Гомез.
– Неужели? – сказал Бекер, огорчившись.
– Мы аргентинцы, – настаивал Сантьяго. Кожа под бровями над веками образовывала у него по складке.
– Конечно-конечно, – умиротворяюще подхватил Бекер. – Как и многие другие здесь в провинциях Санта-Крус, в Буэнос-Айресе, Мисьонесе, Ла-Пампе, Чубуте и в сотне маленьких деревень.
Мужчины ничего не сказали.
– Мы аргентинцы, потому что Аргентина – такое прекрасное место, – дружелюбно продолжал Бекер. – Прекрасное и очень безопасное. Ночами дует свежий бриз, текила…
Сантьяго и Гомез слушали напряженно, очень внимательно, их взгляды были тверды, как сжатые кулаки. Бекер понимающе кивнул и едва заметно подмигнул.
– Это очень большой мир, друзья мои, и даже здесь, в прекрасном Санта-Крусе, все мы можем иногда чувствовать себя вдали от родины. Я вот чувствую.
– Много говоришь, – сказал Сантьяго.
– Я стар, – сказал пекарь, пожав плечами, – а старики любят поговорить. Это напоминает нам, что мы все еще живы. И… м-да, мир избавился от стольких людей, что часто вся моя компания – лишь мой собственный голос. Так что, да, я говорлив. Болтаю, журчу себе и вижу, что испытываю ваше терпение. В конце