Беспризорники России. Валентин Солоухин
не околеешь? – спросил малыш. – То, что ты Витька, мы знали давно. Смотри, Витька, застудишь горло.
– Я большой и сильный, – Витька хрумкал, белые, крупные зубы, крошили сосульки с таким хрустом, что, наверное, слышно было в хате, потому что через открытую форточку бабушка крикнула:
– Виктор! Тебя куда послали?
– Иду, куда послали, – ответил Виктор. – Пошагали, дохляки, со мной. Там интереснее.
– А мамка…
– Там и мамку увидите.
– Погодь-ка, – опять крикнула через форточку Варвара, – давай их сюда, они голодны.
– Пойдём-ка, дохляки. Я забыл, что вы вчера – уснули, даже не ужинали. Оченно вы любители большие «хрюкать».
– Если бы ты столько, сколько мы протопали, «хрюкал» бы целый день, – заявил Вовка.
Бабушка Варвара с полотенцем в руках проследила за умыванием, подсказывая, чтобы гости потёрли руки мочалом. Что было сделано с усердием.
Полотенце хранило запах мяты, дождевой воды. Так пахли у них полотенца до войны. Их все унесли мародёры. Об этом братья, перебивая друг друга, рассказали бабушке.
– Нас, пока бог хранит, – сказала она. – Чужих нет, а полицаи – пьянь!..
Ели кутью: распаренную в печке пшеницу с постным маслом. Картофельные драники с луком и салом. Запили завтрак узваром из лесных сушёных яблок, шиповника. «Узвар – этот живая кислота, но пользительный», – подбадривала Варвара.
Не успели вылезти из-за стола, пришла мать с дядей Стёшей. Мать кроила кому-то пальто и платье, и за это ей дали немного муки, сала, Нинку напоили молоком.
Вернулись девчата с хозяйкой тётей Сашей. Они ходили полоскать на речку в проруби бельё. Пришли ещё сыновья, младше Виктора. Застолье получилось людное.
– Видишь, сколько их, хорошо, что мы успели поесть. Я наелся, – довольным тоном заявил брат, когда они вышли на улицу.
– Мы жить здесь будем? – поинтересовался Валерка.
– Не знаю, – ответил старший.
Ему не терпелось посмотреть, откуда они пришли; клуб, где таились от полицаев, но вышла бабушка Варвара и предупредила, чтобы они не уходили от двора: мать собиралась в дорогу.
Покормив ещё перед дорогой, уложив и увязав на санках вещи, беженцев пошли провожать Виктор и сам Стёша. Он сказал матери:
– Надо бы тебе остаться у меня и ждать возвращения своих. Но негодяи полицаи отправят в Германию. Здесь бургомистр Яворивский, а в полицаях братья Мовчаны. Отвратные люди. Не верится, что Яворивский в большевиках ходил. Перед войной он в Крыму работал. По слухам, готовил партизанские базы. А с приходом немцев, вместе с крымскими татарами, сдал гитлеровцам всех и всё. Опасаясь мести, убрался из Крыма, и вот в наших краях. Виктору исполняется шестнадцать лет, боюсь, угонят в неметчину…
Виктор с Вовкой, шлёпая по раскисающему снегу, везли санки, а Стёша шёл с матерью. Огромным, волосатым, сутулым медведем крупно шагал он рядом с маленькой росточком женщиной. Идёт такой дядька, или дед с девчушкой, толкает впереди себя детскую коляску и глухо, басом о чём-то рассуждает. А рассуждал он о детях, о том, как