Чёрные крылья зиккурата. Морвейн Ветер

      – Я тоже слышала об этом, – призналась Клемента негромко.

      – Слышала и молчала, – голос Маркуса был спокоен, но лицо стало равнодушным и холодным в один миг.

      Клемента представила, как патриций высчитывает, сколько выгоды она может извлечь из их с императрицей постельных историй, и ей захотелось уйти.

      – В Риме много чего говорят, – сказала гетера уклончиво, – но если об этом говорит Артемис, значит, слухи не пустые.

      Маркус поставил так и нетронутый кувшин обратно на стол, взял лицо гетеры в ладони и заставил посмотреть на себя.

      – Ты слышала или, может быть, заметила кого-то, кто видел убийцу своими глазами?

      Клемента покачала головой.

      – Мне жаль. Но если увижу, я сразу скажу.

      – Хотел бы я, чтобы весь этот чёртов город сожрали драконы из древних легенд. Чтобы проклятые валькирии собрали силы и начали новую войну. Пусть он пылает огнём, вместе со всей ложью, которая поселилась в нём.

      Клемента пристально посмотрела на него.

      – Думай, прежде чем желать, Маркус. Каким бы ни был наш мир, мы умеем находить друг с другом общий язык.

      «Все, кроме тебя», – повисли в воздухе невысказанные слова.

      Маркус отпустил её лицо и поднёс пальцы, унизанные перстнями, к глазам.

      – Когда даэвы причалили к берегам материка на девяти кораблях, – сказал он глухо, и взгляд его был устремлён не на гетеру, а за окно – туда, где плескался океан, где серая дымка заволакивала горизонт. – Они думали, что сумеют начать здесь новую жизнь. Лишённые крова, они верили только в себя и ни на кого не могли положиться. Но они были честны с собой. Они знали, что жестокость – единственный способ выжить среди людей, которые никогда не примут их. Они убивали, но они не пытались лгать.

      – Я думаю, – после долгой паузы произнесла Клемента, – что тот, кто желает тебе смерти, не обязательно скрывается среди близких друзей. Я сегодня снова была в Колизее… если хочешь, расскажу о последних новостях…

      Маркус слушал гетеру вполуха, но мысли его неустанно устремлялись туда – на арену, где он покинул беловолосую воительницу. Если это и правда был каприз, то он определённо оказался сильнее здравого смысла, потому что Маркус с каждым мгновением всё отчётливее понимал, что не может оставить там валькирию. Не может позволить чьим-то ещё рукам прикасаться к ней. Не может жить и знать, что та существует отдельно от него.

      – Зачем ты пришла? – спросил Маркус, поняв, что Клемента продолжает говорить, а он давно уже не разбирает слов.

      – Хотела… не важно. Мне уйти?

      – Нет. Останься.

      Клемента грустно улыбнулась. Она подумала, что никто уже не способен вывести её из себя, кроме этого самодовольного черного кота.

      – У меня есть для тебя кое-что. То, в чём тебе отказала