Пармские фиалки. Ричард Брук
отказать Эрнесту в его причуде, послушно наделил всеми необходимыми полномочиями и даже выразил готовность самолично отправиться в поместье и понаблюдать за съемками.
– Всегда мечтал увидеть, как создают кино… но не ожидал, что мой мальчик сумеет это устроить для меня, – сказал граф, подписывая доверенность, улыбнулся сыну и погладил его по щеке.
Глядя на беднягу-вдовца, бледного, ссутулившегося, обросшего бородой, как русский казак, Роже готов был сквозь землю провалиться, а Эрнест даже не покраснел. То ли лгать отцу было для него в порядке вещей, то ли он следовал каким-то иным, высшим соображениям, но в любом случае Пикару не стоило рядиться в белое пальто и привередничать. Эрнест взялся решать его проблемы и решил, не выторговывая себе дополнительных выгод, просто использовать имеющуюся возможность. Да и не таким уж большим грехом, если рассудить здраво, станет попытка развеять грусть графа, немного отвлечь от случившегося и смягчить горечь потери прикосновением к бурному потоку жизни…
Когда с неотложными делами было покончено, день уже клонился к вечеру, а погода неудержимо портилась: поднимался ветер, с севера, с Ла-Манша, наползали угрюмые тучи и явно замышляли залить Париж дождем на долгие-долгие часы… Благоразумным людям следовало отправиться сперва поужинать в какое-нибудь тихое спокойное местечко, умеренно выпить, пожать друг другу руки и разойтись по домам, чтобы лечь пораньше. Увы, Пикара это категорически не устраивало, и он предпринял отчаянную попытку спасти остаток выходного: позвал Эрнеста на ужин в кабаре «Лидо».
После встречи с графом де Сен-Бризом, и соприкосновения, пусть и невольного, недолгого, с черной аурой семейного горя, предложение звучало просто неприлично… но к удивлению Роже, Верней принял его, и принял легко.
Примечания:
1. Морис Леон Дуи, более известный как Макс Дуи – французский художник, много работавший в кино как художник-постановщик, в частности, на картине «Жозеф Бальзамо», о которой идет речь.
ГЛАВА 2. Нет вестей из Лондона…
Эрнесту не особенно хотелось куда-то идти с Роже – с этим назойливым парнем он и в самом деле переспал больше из карьерных соображений, чем по влечению, и уж тем более, по зову сердца – но еще меньше он хотел оставаться дома, в гордом одиночестве. У него в мастерской накопилось множество незаконченных заказов – портретов и жанровых миниатюр, рекламных плакатов, и в общем-то, было чем себя занять на весь вечер, а то и до утра. Более того, работой следовало заняться, как сказал бы доктор Шаффхаузен (и строго бы посмотрел…), ведь авансы за большую часть картин были не только получены, но и благополучно потрачены, и заказчики проявляли нетерпение… не говоря уж о кредиторах.
Увы, Эрнест был художником, а не бухгалтером или маляром; он не мог начинать работу в девять, а заканчивать в шесть, и не мог включить свой мозг на нужные обороты, просто