Песнь о птице Алконост. Елена Александровна Машенцева
голоса забрехала собака, но как-то нехотя. Всего лишь пару раз. Псины никто не увидал, зато присутствие живого существа немного меня успокоило. За дверью послышались сдавленный шепот и вроде даже стоны, перерастающие в сдержанные похрюкивания. Замешательство на лицах товарищей уверенно сменялось непоколебимой решительностью, которой не доставало только легкого толчка. Для стремительной капитуляции.
–Никого нет,– с плохо скрываемой радостью отчеканил Енк и развернулся шагать в противоположную сторону.
–Так и знал, надо было к мельнице идти,– поспешил вставить довольный отрок. (Я лишь удостоила его снисходительной ухмылкой). -А что? Лучше б одесную потопали полбу трескать! Стоим тут, подле ручки, мнемся, как собаки над кустиком. А ну, открывай, ведьма косматая!– расхрабрился малец, с силой потушив кулак о ссохшийся от времени дверной косяк.
Енк сжался, как от удара плеткой и в смятении уставился на барана. Но было поздно. Шагов за дверью никто не услышал. Зато скрип засовов мазнул по сердцу, как острый коготок по стеклу. Дверь повисла на верхней петле, из недр избы на нас устрашающе пахнуло тушеным мясцом. И мне пришлось усилием воли сдержать завтрак, бескомпромиссно рванувший наружу. Енк и Рашаль выглядели не лучше, как-то стремительно сбледнув с лица. На пороге, улыбаясь нам во все десять зубов, стояла Баба Яга.
–Ну, чего вам? Надо ж было в таку глушь затемно тащиться! Неужто грибочками притравилися?– проворчала бабуля, оправляя задравшуюся поневу и внимательно, из под нахмуренных бровей, разглядывая синие от ужаса физиономии смельчаков, не выказав, тем не менее, немедленного позыва сварганить из них похлебку. Да и выглядела она в целом вовсе не устрашающе. Годы выдавало только лицо, прорезанное сеткой морщин, да выцветшие со временем глаза. Тело же осталось на удивление справным, а из-под цветастого платка свисала русая коса-предмет бабьей зависти.
–Да нет,– отважно нашелся Енк, зачем-то подражая басовитым речитативам былинных богатырей.– Ты, бабуля, прежде чем вопросы задавать, лучше нас накорми и напои…
–А может, вас сразу «спать уложить»? – ехидно закончила старушка и, кокетливо сморгнув остатками ресниц, недвусмысленно осклабилась навстречу «добру молодцу». Енк остолбенел в прямом смысле слова.
–Бабушка, вы уж нас извините.– По всему, я избрала лучшую тактику, пустив одинокую слезинку и зябко кутая красные от мороза ладони в тулуп. – Мы, похоже, заблудились. Места у вас незнакомые. Да и ночь близится. Можно мы у вас переночуем? А то в лесу во-о-олки во-о-оют.
Бабуля покосилась на путников, за спинами которых устало ковырялись в снегу три роскошных лошадки в дорогой упряже, и деловито закатила глаза. Решалась, надо полагать.
–Мы заплатим,– понял её намек Рашаль и достал из-за пазухи толстый холщевый кошель.
Бабка только бровью повела.
–Тимку заплатим,– добавил Енк, тотчас демонстрируя неуступчивой старушке золотой.
Нам с Рашалем пришлось только глупо раскрыть рты. Но бабка свою