Приключения моряка Паганеля. Владимир Гораль
широкий, на много милей врезался он в землю!
От брака с солнцем и луной полярной рожден им был на побережье город, —
драматично зарокотал боцман.
Я тут же живо представил себе картину: как на некое побережье ползет на четвереньках хронически нетрезвый мужчина с роковой фамилией Залив. Мужчина нетрадиционно обременен огромным животом.
Несчастный басом стенает и охает, явно собираясь рожать, и не каких-то там мальчиков и девочек, нет – целый город! Несколько смущала проблема отцовства. Хотелось поинтересоваться: кто же, собственно, из двух небесных полярников – луна или солнце – собирается отвечать за содеянное?
– Яай шёнер икке! Я не понимай! – забеспокоилась Ленни.
– Ты не одинока, – поспешил успокоить я девушку.
Тут зазвучали патриотические мотивы, правда, уже не в белом, а скорее в военно-морском верлибре. Лицо Устиныча приобрело воинственное выражение, а голос посуровел:
– В борта союзного конвоя торпеды крупповский металл
Вгрызался хищно, за собою надежды он не оставлял.
Но след пиратской субмарины не растворялся в глубине.
Качались траурные пятна на русской северной волне!
«Вот это уже лучше, – решил я, – народу должно нравиться. „Глубине – волне“, даже как-то захлестывает».
– Йа, таккь. Я понимай. Cтихи про война с Гитлер. Итс ноу бэд. Эт-то неплохо, – подтвердила мое впечатление Ленни.
Далее последовали производственные сонеты. Устиныч здесь «замахнулся на Вильяма нашего Шекспира»:
– Постыла жизнь, и ни к чему пытаться
достоинства хоть каплю сохранить.
Несчастный человек, я должен унижаться,
лишь б что-нибудь на складе получить.
Частица «лишь б», произнесенная с нервическим скрежетом зубовным, впечатляла особо.
Драматически прозвучало стихотворение «Под судом». Эта была реальная история из жизни Устиныча, когда на траулере «Краснознаменск», в народе прозванном «Измена», на боцмана попытались повесить крупную недостачу и даже открыли уголовное дело, грозившее ему немалым сроком за хищение социалистического имущества.
Особенно эффектно звучала кульминация:
– Бьют склянки, значит, срок отмерян,
в глазах уж меркнет жизни свет,
и старый боцман на «Измене»
к виску подносит пистолет…
Какой системы, калибра, откуда взялся и куда подевался этот самый пистолет – история умалчивает. Скорее всего, эта была ракетница, стреляться из которой было бы несколько не эстетично…
Зато доподлинно известно, что за работягу-боцмана заступились почти все капитаны флота и, поставив на уши транспортную прокуратуру, заставили следователей спустить дело на тормозах.
Наконец, умаяшись, смолкла стихия советско-норвежской дружбы. Я проводил Ленни по трапу ровно до границы её территории. Все-таки военный корабль