Против течения. Избранное. Анатолий Богатых
то! И где он – бранной славы,
с равнин дунайских и балканских мест —
наш гордый стяг, омытый кровью правой?
Где Православья, торжества Христова,
стальным штыком, живым Монаршьим словом
в д р у г и х боях спасённый нами крест?
…Так далеко трубач поёт сраженье,
тех перевалов так неясны льды.
Но пыльный ветер в Русские селенья
приносит запах гари и беды.
1985–1986
Круг
До утра
не уснуть, себя измучив,
помня дня и ночи связь,
втихомолку матерясь —
вполсловечка, вполсозвучья, —
и тоска глухая, сучья,
с коей дружит долгий век
всякий Русский человек,
не даёт уснуть, зараза,
сторожи её вполглаза —
а вполглаза не уснуть!
Кличешь рифму… Мука, право, —
та же ересь, та же муть:
За распутство и за блуд
черти бабу волокут
на бесовскую расправу,
на потешный чёртов суд.
Что, откуда?! Не уснуть.
Над страной декабрь, и муть
облаков, и ночи темень…
Изнутри взломала темя
мысль-убийца: не уснуть
до утра!
А с утра…
Смотри и слушай, —
как до полночи с утра
выворачивают душу
дел заплечных мастера…
1986
Мандельштам
Богом помечен и лирой повенчан.
В святцах не значится имя твоё…
В тёмном Отечестве нашем под вечер
ищет ночлега себе вороньё.
Смертное тело оставил своё
пасмурным зимним, заснеженным днём.
Вечна душа, – и твоей, человечьей,
мчать по дороге высокой и млечной,
мчать незакатным высоким путём,
вечную жизнь обретая в Творце.
Что же в земном ты увидел конце?
Лик Петербурга, туманный и зыбкий,
братьев по Цеху волшебные скрипки,
мёртвых друзей – и подобье улыбки
или ухмылки в собачьем лице…
1984
В мае
…Бесталанная родина лучших стихов.
Край закатов горячих. Холодных снегов.
Золотая земля…
Но родная страна
на сто лет чудаками с флажками больна.
Оттого-то и пьёт он, чудак-рифмолов,
день о с ь м о й пребывая в Стране Дураков…
1988–1989; из цикла «Растерянность»
«Тепла и света в зимний вечер…»
Тепла и света в зимний вечер —
как всем – хотелось бы и мне.
Стою на площади, где ветер
да Пётр Великий на коне.
Да вот – сапожками мерцая,
в песцовой шапке до бровей —
гуляет женщина ночная:
– Ну что ж ты, мальчик?
Посмелей!
А я стою как вор на стреме,
в ней чуя родственность с собой.
Мой труд, – он тоже самый древний,
неблагодарный и ночной.
…Уже на здания резные
ложится