Против течения. Избранное. Анатолий Богатых

      …Тусклый день в декабре до конца поминать:

      ветер пылью морозной сечёт по лицу,

      а тебе в чистой, смертной рубахе стоять

      на Семёновском – людном казённом плацу.

      А потом в Заишимье ещё тосковать

      и Сибирью брести, кандалами бряцать,

      вспоминать запотевший спасительный крест, —

      и в народе и вере спасенья искать,

      озирая густеющий морок окрест

      (кружат бесы, кривляясь, – и прячась во тьму),

      и к народу и к вере спасаясь идти.

      Но в прозрениях трезвых метаться уму:

      ничего не спасти,

      не спастись никому…

      Как жить и петь, давно диктует враг.

      В сплошном кольце бойцы стоять устали.

      Всё проиграли? Всё ушло во прах?.. —

      Но мы встаём с колен,

      отец, —

      и встали!

      И есть невещный край, нетварный рай,

      в дали незримой – золотой на сини, —

      здесь отпущаеши, на жительство встречай

      земных заступников, Небесная Россия…

      …Мы не увидим никогда,

      как вянет лето на исходе,

      как бродит полая вода,

      как тучи снежные заходят;

      и будет пуст притихший дом,

      где свечи траурные жгли, —

      всё будет так…

      А мы уйдём,

      уйдём

      путём всея земли…

      Утром проснёшься – белым-бело.

      Плывёт в морозном тумане дом.

      Птица-синица клюёт в стекло,

      требует птица-синица корм.

      Прибыло свету, короче тень,

      воздух бодрит и без хмеля пьяный.

      День Рождества Христова, день

      жданный,

      намоленный и желанный!

      Глядя на пламя свечи своей,

      вздрогнешь: и ты всем живым причастен.

      Сколько их будет, таких вот дней, —

      вспомнишь о них —

      и пронзает счастье!..

      …За грехи

      эта долгая тьма нам, святая моя,

      за грехи!..

      Тянет влагой ознобной с продрогшей реки.

      Поздний час бесприютен, и глух, и незряч.

      Сон далёко летит и свободен и волен.

      И напрасно пытается ветер – хоть плачь! —

      пробудить онемевший язык колоколен.

      Что посеяли, то и пожали. Пора

      возвращаться на кру ги своя – да отныне

      кровь не будет водицей, и сталь топора

      не коснётся сыновних голов, как вчера,

      не ослепнут глаза в непомерной гордыне.

      Вспомни прежнее дело Руси, затворя

      телом ломанным, битым – дорогу с Востока.

      Крепнет натиск, и жаркая тлеет заря…

      И на б е л о м пути, как последний