Наваждение. Дэвид Линдсей
и бурно, но настолько замедленно, так менял темп и делал такие паузы, что создавалось впечатление, будто он глубоко размышляет над каждой музыкальной фразой.
Миссис Мур выглядела озадаченной, а Изабелла, когда прошло удивление, прислушивалась все более внимательно. У нее возникло странное ощущение: казалось, невидимого исполнителя побуждало играть не наслаждение музыкой, а какая-то другая причина. Какая же?.. Вполне вероятно, он, профессиональный музыкант, увидев рояль, решил возвратиться к каким-то не совсем ясным ему моментам произведения. Или, быть может, такая игра внушена атмосферой дома?
Изабелла прекрасно знала эту композицию, но никогда не слышала ее в подобном исполнении. Беспокойное возбуждение подготовительных звуков – будто вот-вот поднимется занавес и откроется новый, чудесный мир… Потрясающе… действительно великолепно… Через несколько минут зазвучала знаменитая восходящая гамма, и в ту же секунду ей представились огромные, поднимающиеся вверх ступени… И внезапно – мертвая тишина. Музыка вдруг прекратилась.
Изабелла посмотрела на своих спутников. Маршел, почти отвернувшись и лениво облокотясь на перила галереи, с трудом сдерживал зевоту, а тетушка хмуро и отсутствующе смотрела на полуоткрытую дверь. Пианист не выказывал никакого желания возобновить игру: прошло минуты, две и все еще длилась мертвая тишина. Маршел выпрямился и забеспокоился, однако миссис Мур снова настороженно подняла руку. Изабелла молча перебирала волосы.
Они еще продолжали ждать, когда дверь комнаты, где звучала музыка, широко распахнулась и на пороге появился музыкант, спокойно затягивающийся только что закуренной сигаретой.
Глава III
В верхнем коридоре
Незнакомец был в летнем фланелевом костюме серого цвета и держал в руке широкополую панаму. Судя по всему, он еще не заметил их маленькую группу.
Миссис Мур слегка, но довольно звучно постучала каблуком по полу. Незнакомец мгновенно оглянулся, сохраняя, однако, полное спокойствие. Небольшого роста и крепкого сложения, лет пятидесяти, с полной, цветущей физиономией, высоким лбом, короткой, толстой и красной шеей, он производил впечатление энергичного, интеллигентного человека, вероятно, способного долго и интенсивно размышлять. Волосы на лысеющей голове, равно как и остроконечная бородка, отливали красно-рыжим. Довольно большие, несколько выцветшие серо-голубые глаза смотрели с той специфической пристальностью, которая появляется, когда смотрят на что-то одно, а думают совершенно о другом.
– Так вы, значит, и есть американский джентльмен? – поинтересовалась миссис Мур.
Прежде чем ответить, он спокойно подошел к ним.
– Да, я американец, – он говорил с приятной хрипотцой и почти без акцента.
– Нас известили о вашем пребывании в доме, но мы не ожидали, что будем иметь удовольствие насладиться музыкой.
Он вежливо улыбнулся.
– Полагаю, меня несколько оправдывает тот факт, что я забыл о своей публике, мадам. Я слышал, когда вы вошли, а после вы так быстро исчезли где-то