Шутка. Роман Шмыков
крикнул я так, что рёбра почти разогнулись в другую сторону от напора изнутри. В голове теперь всё прояснилось.
Я убил её. Я убил. Она хотела всё рассказать Лене. Я не мог этого допустить. И не допустил. Но чего это стоило, если на следующий день я оказался к кромешной тьме, и ужасы стали меня преследовать один за другим. Я не раскаивался, потому что не считал, что сделал что-то плохое. Я спас семью, пусть и ценой жизни другого человека. Это я, меня зовут Дмитрий. Приятно познакомиться.
Я представился самому себе. А взгляд Алисы словно прояснился, и я услышал её настоящий голос.
– Я ненавижу тебя! Посмотри, что он сделал со мной! – кричала она, витая в воздухе. Её руки были покрыты толстыми шрамами. Её наказали за то, кем я её сделал, а потом ещё и отправили прямо в пекло. Мне жаль? Внутри себя я понимал, что сейчас мне плевать.
– Уходи. – Ответил я почти шёпотом, но она меня услышала.
Они меня услышали.
Она витала в воздухе и закрывала почти весь обзор. Её руки и голова обмякли, повиснув в воздухе, словно конечности марионетки, чей хозяин отпустил все ниточки. За её спиной я смог разглядеть чёрные очертания рогатого существа. Оно улыбалось. Я не вижу, но знаю это. Так же, как и знаю, где я теперь.
Добро пожаловать в Ад! Снаружи у нас полторы тысячи градусов, чтобы вы даже костным мозгом ощутили бедственность своего положения. Ручная кладь и багаж выкинуты к херам собачим за борт. Отстегните ремни безопасности и зажмите их на своих поганых шеях. Надеюсь, вы будете страдать ещё очень долго. Командир корабля говорит, что всё будет хорошо, но не у вас.
Вершина
Я помню лишь, как Алиса, или то, что с ней стало, схватила меня за горло и подняла в воздух. Из её рта ползли длинные толстые тёмно-коричневые черви, падая с её бирюзовых губ прямо на пол, разбиваясь при ударе об пол. Они оставляли после себя маленькую густую лужу чёрной жидкости, сокращаясь всем своим округлым телом. В глазах Алисы была бесконечная тьма, в которой я мог отлично разглядеть своё отражение. Своё лицо. Зубы были оголены в ожидании мучительного удушья, а во взгляде читался страх, но не раскаяние.
Я всё вспомнил.
Она хотела всё рассказать Лене. Я решил, что не могу этого позволить. Мы ругались, но она не заметила, как во время ссоры я увёл ей не привычным маршрутом до дома. Это были старые заброшенные гаражи, от которых веяло буквально могильным холодом. Старые и кирпичные, они почти обвалились, опёршись друг на друга, как надравшиеся в стельку собутыльники. Крыши были дырявые настолько, что внутри при дожде было больше воды, чем снаружи.
На улице уже было темно, а ночной леденящий ветер колыхал высокую жёсткую траву, края которой были остры словно лезвие ножа. Эти острия бритвы окружали забытые людьми гаражи как забор кладбища, но Алиса ничего не заметила. И это оказалось мне на руку. Я уже знал, что я собираюсь сделать, поэтому не медлил. Я уже совершенно не различал её слов, я видел лишь как она