Посвящение в мужчины. Иван Макарович Яцук
Ты можешь меня понять, что только возле тебя я чувствую себя надежно и тепло? Можешь?– переспросила она требовательно.– Ты никогда меня не переубедишь. Когда я тебя увидела, в твоих глазах была такая грусть, такая высокость, что ты мне показался инопланетянином, случайно попавшим сюда, или принцем в изгнании. Ты и сейчас остаешься таким. И, пожалуйста, не говори больше глупостей, не считай меня глупой девчонкой,– она пальцем поиграла на моей губе, потом задрала мне нос и ласково– шутливо добавила,– понял, недотепа?
– Я говорю это, Жужа, потому, что боюсь обмануть твои ожидания,– продолжал я, обняв ее и опять возбуждаясь помимо своей воли и в полном противоречии со своими словами.– Я сам плохо защищен, а с тобой и подавно. Ты видела, как на тебя смотрел лейтенант? И майор тебя назвал красавицей, несмотря на твой маскарад. А если ты оденешься, как следует … Тебя будут осуждать дома твои родители и соотечественники, а на меня будут коситься сержанты, офицеры, шпынять по каждому поводу, насмехаться. Я и без того здесь белая ворона, я отказался от себя, я растворился в солдате и не хочу ничем выделяться. Мне так легче переносить тяжесть, что свалилась на меня. А здесь вдруг ты…
–Так я тебе, наоборот, буду помогать.– обрадовалась Жужа.– Не бойся, возле тебя я стану в десять, в сто раз сильней. Я и тебя смогу защитить,– в ее голосе прорвалась прежняя Жужа, веселая, озорная и сильная.
Вошел лейтенант.
– Будем заканчивать, ребята,– сказал он сухо.
– Да-да, мы уже уходим,– торопливо подтвердил я, зная, что разрешенный час уже истек. Жужа поправила на животе свой камуфляж и тоже поднялась.
– В следующий раз мы отпросимся на часок прогуляться вдоль шоссе,– многозначительно шепнула она мне на ухо.–Готовься.
– Жужа,– сказал я искренне,– ты рвешь мне сердце,– ты утяжеляешь мне службу в десять раз. Мне не хочется с тобой расставаться. Если это всего лишь прихоть– это будет грех твой перед богом.
– Я очень верую в бога и боюсь его прогневить,– счастливо ответила Жужа, садясь на велосипед.– В воскресенье я буду у тебя в 11.00, хорошо?
– Да-да,– охотно подтвердил я,– обязательно буду тебя ждать.
Всю следующую неделю я жил, как в угаре, мне снились чудесные сны, любые неприятности были по фигу, казались ничтожными по сравнению с радостью будущей встречи. Ребята, все-таки узнав о происшедшем, набросились на меня с расспросами, но я, кроме общих слов о встрече, не захотел больше ни о чем распостраняться, и они поняли, и отстали. « У них любовь!»– подняв палец вверх и оттопырив губу, глубокомысленно заключил Романчук. А о любви не принято говорить на миру с шутками и прибаутками.
Я жил этой встречей, я уже соединил себя с этими глазами, запахом волос, смуглой кожей, переливами голоса, атласным блеском вишневых губ, детскостью и смешливостью, теплотой тела, свернутого уютным котенком у меня под боком.
В то воскресенье я тщательнее обычного мылся, брился, гладил брюки, гимнастерку, сменил подворотничок, только вчера подшитый. По радио передавали что-то о рапсодиях.