Локальный конфликт. Александр Марков
что миф о том, будто он блестящий стратег, померкнет. Повезло ему. Убрали его в зените славы. С регулярными войсками воевал он не так успешно, как с безоружными крестьянами, что и показало его бездарное наступление на Варшаву. Останься он на командном посту до начала войны, глядишь, немцев обратно гнать пришлось бы не от Москвы, а от Владивостока.
Майоры, будто гуляли, тихо перебрасываясь короткими фразами, забрались на гребень защитного вала, вытащили из чемоданчиков какие-то приборы (Кондратьев не мог разглядеть их – было слишком далеко), немного повертели их в руках, будто это были головоломки. Собрали они свои причиндалы очень быстро, с удовлетворением на лицах, спрятали в чемоданчики, захлопнули крышки и спустились с вала. Что же они там делали? Может, чего-то дозиметрами измеряли? Все-таки боевики не раз грозились применить отравляющие вещества, а однажды решились на этот шаг, разлили из цистерны какую-то быстро испаряющуюся гадость. Но получилось – в ущерб себе. Ветер переменился и погнал газы прямо на позиции боевиков, а о противогазах они не позаботились. У кого голова на плечах была, убежал вовремя, для остальных… ох, как же они плохо пахли, когда их хоронили.
Появление в лагере офицеров-химиков было вполне объяснимо. Выспрашивать же, чем они занимаются – нетактично. Они-то ведь не пристают с глупыми вопросами, к примеру, к механикам, когда те чинят поврежденную гусеницу. Кондратьев вспомнил старый агитационный плакат времен Великой Отечественной. Он стал классическим и воспроизводится во всех учебниках истории. На нем нарисована женщина в красной косынке и белой блузке. Лицо строгое, а глаза смотрят на тебя так сурово, точно ты уже совершил какое-то противозаконное деяние и теперь тебе надо оправдываться. Такая сдаст органам даже собственного мужа, если заподозрит, что он продался вражеской разведке. Женщина поднесла указательный палец к губам. На плакате надпись: «Не болтай».
Какая будет реакция у этих офицеров, когда он подойдет к ним с вопросом: «А что вы тут делаете, господа?» Могут броситься бежать от неожиданности, а может, вытащат пистолеты и пристрелят любопытного, чтобы с расспросами не лез и делом заниматься не мешал, но скорее не удосужатся даже ответить, посмотрят на него с любопытством, как на забавную игрушку или попугая, выдавшего словесную тираду, которую от него никто не ожидал. Не прельщала Кондратьева перспектива оказаться в таком неловком положении. Смеяться все будут, когда химики уйдут. Он делал вид, что их вообще нет, точно они надели плащи-невидимки. Похоже, химики пребывали в уверенности, что на них действительно такие плащи. Кондратьев не стал разочаровывать их, как сделал это в сказке глупый и несмышленый мальчик, закричавший, что король – голый. Может, если он подойдет к химикам с глупым вопросом, целый научно-исследовательский институт окажется в той же ситуации, что и те портные, которые шили тому королю наряды…
– Поели, можно и поспать, – сказал Голубев.
Он быстро терял интерес ко всему новому,