На край света. Владимир Кедров
прокладывая лыжню. Временами он оглядывался на Попова, показывая плоское, морщинистое, узкоглазое лицо, и дружелюбно улыбался.
Старый Удима был беглым рабом кангаласского тойона Курсуя. Однако когда-то он был свободным человеком и жил с женой и двумя детьми на реке Танде, притоке Алдана, занимаясь соболиным промыслом.
Попову захотелось побольше узнать об Удиме.
– Удима, – обратился он к старику, – расскажи-ка, как ты попал к своему тойону.
– Учугей, хорошо, – охотно согласился Удима. – Вот прискакали кангаласцы. Курсуй, сын самого тойона Бозеко Тыниновича, налетел. Да брат с ним был родный Бузудай, да их родники, да боканы[44], да вскормленники их. Сына мово убили. Юрту спалили. Меня, жену и дочь в полон увели.
За семь лет жизни в Сибири Попов наслышался много подобных рассказов. Якутские тойоны постоянно совершали набеги на улусы соседних племен, а бывало – и на улусы своего же племени.
– Где ж твоя жена?
– В ту пору умерла жена тойона Бозеко. Моя Чимая ей служила. Ее и зарезали, чтоб схоронить с хозяйкой.
– Что ты! – воскликнул пораженный Попов, но тут же вспомнил, что он уже слышал о диком обычае хоронить ближайших рабов с их тойонами.
– Бокан должен служить тойону и после смерти, – спокойно пояснил Удима.
– Где твоя дочь?
Удима грустно повесил голову.
– Тойон Курсуй продал ее. Взял за нее двух кобыл.
– Давно ли ты ушел от Курсуя?
Удима снял рукавицу и пересчитал по пальцам.
– Пять зим, как ушел.
– Как ты убежал?
– Как? Ночью увел двух коней. В Якутский острог прискакал. У русских я и остался.
– А не требовал ли тебя тойон обратно?
– Где требовать! Курсуй сам должен был бежать. Заворовался! Повинен он в убийстве.
– Поймали его?
– Где там! Тайга велика.
– Как ты попал на Колыму?
– Как? Ушел я сперва на Индигирку. Соболей добывать. Пристал к покрученикам торгового человека Дубова. С ними и ушел. Там ограбил нас беглый казак Анкудинов. С голоду помирали. Потом пристал к охотникам, что на Колыму шли.
Попов разглядывал морщинистое лицо человека, чья судьба была столь изменчивой. Вдруг впереди послышались собачий лай и крики людей. Меж деревьями показались нарты.
Несказанно удивленные, Попов и Удима увидели средь кустов дюжину измученных собак. Высунув языки и скуля, они едва вытаскивали нарты из сугробов. Рядом с нартами бежал на лыжах долговязый человек с палкой в руке и пищалью за плечами. То и дело он помогал собакам и кричал высоким фальцетом:
– Ну! Рыбий глаз! Вперед! Паца! Паца![45] Чтоб вас громом разразило!
Долговязый был одет в рваную короткую кухлянку и меховые штаны. На поясе у него болтались топор и большой нож. Едва каюр[46] обернулся, Попов увидел рыжие космы волос, выбившиеся из-под рваной
Бокан – раб
Паца – вперед
Каюр – погонщик собачьей упряжки.