Ричард Длинные Руки – принц-регент. Гай Юлий Орловский
слушал, иногда что-то вставлял в разговор или, говоря простым языком, подкидывал в огонь дровишек.
Кворума на этом капитуле не требуется, потому если на собрании придут к какому-то решению, то оно станет обязательным вне зависимости, сколько человек явится, но я видел, как из самых глубоких пещер поднимаются монахи, с лицами, обожженными глубинным огнем, и покрытыми мозолями ладонями, которых здесь наверху встретить просто невозможно, так что кворум будет точно.
Один из монахов зажег особую свечу и установил так, чтобы ее видели все собравшиеся. Собрание будет длиться ровно столько, сколько горит свеча, затем прения прекращаются, начинается голосование за различные варианты решения проблемы.
Брат Жак, чувствуя ко мне смутную симпатию, как к человеку такого же роста и, как предполагал, полному желания где-то да подраться, встал со мной рядом и вполголоса комментировал, давая характеристики входящим, как священникам высокого ранга, всяким должностным лицам, а их здесь масса, так и особо заметным монахам.
Я все поглядывал на свечу.
– А если не успеют? – спросил я шепотом.
Он буркнул:
– Тогда завтра на свежую голову снова.
– А продлить сейчас на часок?
Он скривил рожу.
– Считается, что за это время у всех мозги и так свернутся в трубочку. Это точно! Еще не началось, а мои уже сворачиваются.
После того как последние монахи вошли стайкой и встали смиренно и сложив руки на груди, без всяких фанфар медленно появился аббат в сопровождении приора, помощников и советников, на этот раз я лучше рассмотрел его тонзуру из коротких волос сияющего серебра, с жестким, хотя и предельно старым изношенным лицом, словно вырезанным из дерева, сейчас уже изъеденного жуками-короедами и местами трухлявого, и, как мне почудилось, весь неестественно прямой и негнущийся.
Ему услужливо придвинули кресло к столу, он коротко оглядел всех выпуклыми, как у хищной птицы, глазами, кивнул, разрешая всем сесть.
Сам он, как я заметил, опустился абсолютно ровно, не наклоняясь вперед, как все мы делаем, словно погрузился в воду и остался там, возвышаясь над столом на уровне чуть выше пояса, что значит, с позвоночником тоже серьезные проблемы.
Ему в самом деле пора на покой, мелькнула у меня сочувствующая мысль. Уже высох и стал похож на кузнечика или даже богомола, так происходит в последней стадии старости, когда даже толстяки постепенно теряют жир и всю мышечную массу.
Выглядит старым и беззубым в прямом и непрямом: часто улыбается как-то даже виновато, словно извиняется, что вот знает как, но не может всех сделать счастливыми, не доросли и многие вообще не дорастут, но во взгляде я не усмотрел старческой немощности, а только мудрое понимание всего, всех и вся, а также свое бессилие исправить все неправедности в мире.
Приор, отец Кроссбрин, встал рядом, возвышаясь красиво и властно, всем видом показывая, что рулит он, а аббат здесь всего лишь почетное лицо, не принимающее решений. Во всяком случае, я понял именно так, а монахи, полагаю, люди