Опыт. Екатерина Сычёва
из-за принципов и правил подруги с нужного пути. В последние дни их дружбы, Яна это даже тяготило, мучило, но в чём была причина той тоски он не знал, не находя смелости признать свою дорогу, которую надо было пройти в одиночестве.
Сейчас же с каждым днём всё больше и больше углубляясь в процесс самопознания, Ян всё более отдалялся от беспричинной тоски, что владела им тогда. То, что она и была предпосылкой поиска себя, а не уменьшенным влиянием Леры, как ему думалось, он, не склонный к рефлексии, даже не предполагал такой возможности. Проще было найти виноватого на стороне, чем обвинить самого себя.
Лежа на кровати с закрытыми глазами, Ян чувствовал себя как никогда свободным и счастливым. И дело было не в оставшихся позади экзаменах, предстоящем переезде, и победах на любовном фронте, на котором он смог доказать свою силу и превосходство, а в той беспечности, охватившей его, когда неуверенность о том, кто он есть стала проходить. Он, наконец ощутил под ногами почву гармонии с самим собой, увидел начало своего пути, до этого скрытого в болотном тумане, в котором он увяз по причине своей неосознанности и незнания жизни. Сейчас же он постигал эти азы науки, находя ключи к дверям, охранявшим миропонимание, до этого для него недоступное, в самом себе. Он словно после долгих лет слепоты прозрел, и видел всё, как когда-то в детстве, ясно до мельчайшей детали, испытывая при этом восторг новизны и чуткости. Он строил планы, мечтал, зная, как будет на самом деле и ощущая в себе мощь быть творцом своей судьбы.
Оставалась лишь одна проблема, его обременяющая, та, что лежала под кроватью, завернутая чужой рукой в обрывки старых газет и журналов, закрепленных бечевкой.
Глава 10
Лера уложила в сумку почти все вещи, что вознамерилась взять с собой. Проверив во внутреннем кармане джинсовки паспорт и все те скудные сбережения, что у неё были, она устало обмякла в кресле, не находя сил на решающий шаг.
Матери не было дома, ничто не мешало ей воплотить свой план, вынашиваемый ею вот уже почти месяц, в жизнь, но что-то ей не давало сдвинуться с места. Возможно одно незаконченное дело, что лежало в виде двух конвертов на полуоткрытой сумке, напоминающей пасть с красным кашемировым свитером внутри. Одно письмо было матери, другое – Яну. С матерью было всё ясно. Она не станет искать Леру, побоится огласки своих тайн, которые её дочь накопала про неё, что четко дала знать в письме. Тайн, страшных в своих преступлениях, совершённых группой лиц, сектой, в преступлениях, караемых не только законом божьим, но и земным судом, предусматривающим для таких случаев штраф, заключение под стражу и лишение свободы. Мать не станет подвергать себя и своих благодетелей такой опасности, и, Лера была уверенна в этом, согласиться с условиями дочери, пока той не исполнится восемнадцать.
Куда сложнее было с письмом, предназначавшимся Яну. Лера писала его долго, вымученно, часто прерываясь на отдых, на раздумья, чтобы правильно подобрать слова. Тогда ей казалось важным всё объяснить,