Боль свободы. Владимир Игоревич Саяпин
планете может водиться какая угодно дрянь. Изнеженный цивилизацией организм даже на родной планете мог бы не справится без медицинской помощи, схватив каких-нибудь паразитов из лужи. А здесь, на Асумгарде, любая бактерия может оказаться в десятки, в сотни раз опаснее чем те, что встречаются в озерах, морях, реках, океанах и ручьях планеты, служившей домом.
Сердце чуть не останавливается от того, как тяжело, глядя на журчащую воду, терпеть мучившую больше суток жажду. Генетически усовершенствованный организм способен бороться с любыми переломами, выносить такие трудности, какие не смогли бы выдержать даже древние, жившие в ужасающих условиях предки. Даже перелом ноги не так страшен, ведь тело настроено, запрограммировано относительно быстро исправлять такие поломки. Только вот невидимые убийцы, если только пустить их внутрь, могут легко уничтожить тело изнутри, если только иммунитет не имеет возможности с ними справляться.
Дома это было так просто. Ни одна болезнь не могла бы стать угрозой. Если даже и появлялся слабый насморк, то организм легко побеждал недуг, не требуя хотя бы простого отдыха. Единственное, что могло вынудить отправиться в больницу, чтобы полчаса провести в медицинском боте, так это появление нового вируса, нового типа бактерий, к которым иммунитет просто не успел приспособиться. На Асумгарде же вовсе может не найтись таких болезней, с которыми организм уже привык бороться, и самая обычная, самая бессильная из них может оказаться смертельным ядом для инопланетного тела.
Во время полета все это уже было ясно. Мозг думал резво, быстро, легко отыскивая нужные знания и выстраивая логические цепочки. Тогда ум сразу определил, что нужно избежать всякой опасности, нужно отыскать способ вскипятить воду, чтобы убить хоть часть опасных бактерий. Сейчас, правда, нет сил подумать о том, могут ли они выживать в такой горячей среде, ведь это солнце наверняка умеет нагревать воду не хуже, чем кухонная плита.
В любом случае, все это уже было обдуманно, а теперь зачем-то вспомнилось, и сердце в груди аж сдавливает от одной мысли, что нужно терпеть жажду еще дольше, когда горло изнутри все будто покрылось иглами, которые рвут его от одного только дыхания.
И в следующий же миг сознание гонит прочь эти мысли. К черту это. Да еще минута, и уже можно сдохнуть от этой проклятой жажды. Губы, кажется, рассыпаются песком. Верхние слои кожи уже истощились настолько, что отваливаются с губ сами собой. К черту все! Сунуть голову в реку и напиться, и будь что будет!
И едва голова начинает клониться вниз, к реке, как вдруг застывает почти у самой поверхности течения. С клоками прилипшей, сухой грязи, в реку с головы сваливается несколько волосков в тот миг, когда не до конца растаявшее сомнение заставляет остановиться и замереть.
Грязь тут же рассыпается песком и мгновенно исчезает в спокойном течении, а вот упавшие в реку волоски, едва касаются жидкости, бесследно испаряются с ее поверхности, выпустив сразу растаявший, едва заметный клочок пара.
Губы