Добывайки (сборник). Мэри Нортон
Она подняла глаза на его недоумевающее лицо. – Людей нарочно сделали для добываек… как хлеб для масла!
Мальчик несколько минут сидел молча. Под порывом ветра зашелестели вишни, закачались розовые цветы.
– Нет, я этому не верю, – сказал он наконец, глядя, как слетают вниз лепестки. – Я не верю, что нас сделали для вас, ни капельки не верю; и не верю, что мы вымираем!
– Ну какой ты непонятливый! – нетерпеливо воскликнула Арриэтта, глядя ему в подбородок. – Где твой здравый смысл? Ты – единственный человек, которого я видела, хотя я знаю, что есть ещё трое – Она, миссис Драйвер и Крэмпфирл. Но я знаю кучу добываек – Надкаминных, и Клавесинов, и Захомутников, и Утюгов, и Плинтусов, и Подсундучных, и… и… и преподобного Джона Стаддингтона, и…
Мальчик посмотрел вниз.
– Джона Стаддингтона? Но это же наш двоюродный дедушка.
– Эта семья жила за его портретом, – продолжала Арриэтта, слушая его вполуха, – а ещё здесь жили Запечники, и Гонги, и…
– Хорошо, – прервал он её. – А ты их видела?
– Я видела Клавесинов. А моя мама сама из Гонгов. Другие жили здесь ещё до моего рождения…
Мальчик наклонился ещё ниже.
– Так где же они теперь, ну-ка, скажи.
– Дядюшка Хендрири живёт за городом, – холодно произнесла Арриэтта, отодвигаясь от его огромного лица, она заметила, что оно было покрыто светло-золотистым пухом. – Вместе со своими детьми Клавесинами и Курантами.
– Ну а где другие?
– Кто где, – сказала Арриэтта, а про себя подумала: а правда – где? От мальчика падала на неё наискосок большая тень, и Арриэтта вдруг вздрогнула, словно от холода.
Он снова отодвинулся, его большая светловолосая голова закрывала от неё небо.
– Так вот, – медленно произнёс он, и глаза его были холодны как лёд. – Я видел только двух добываек – твоего отца и тебя, но я видел сотни, и сотни, и сотни, и сотни…
– Нет, – прошептала Арриэтта.
– …Людей. – И он снова сел.
Арриэтта застыла на месте. На мальчика она не глядела. Немного погодя она сказала еле слышно:
– Я тебе не верю.
– Ну так слушай, – сказал он.
И мальчик рассказал ей о железнодорожных станциях и футбольных матчах, об автогонках, о демонстрациях и о концертных залах. Он рассказал ей про Индию и Китай, Северную Америку и Великобританию. Он рассказал ей про летние ярмарки.
– Не сотни, – сказал он, – а тысячи, миллионы, миллиарды больших, огромных, громадных людей. Теперь веришь?
Арриэтта испуганно глядела на него; она так задрала голову, что у неё заболела шея.
– Не знаю, – прошептала она.
– А что до вас, – продолжал он, опять наклоняясь к ней, – я думаю, на свете больше нет добываек. Я думаю, вы трое – единственные, кто остались в живых, – сказал он.
Арриэтта спрятала лицо в чашечке первоцвета.
– Этого не может быть, – прошептала она. – А дядя Хендрири? А тётя Люпи и двоюродные братцы?
– Все перемёрли, спорю на что хочешь, – сказал