Яркий, длинный, солнечный день. Вадим Бельский
приближался.
Бежать некуда.
Черная фигура в черном капюшоне. Все ближе. Втягивает носом воздух. Пробует его на вкус.
– Сдается мне, Джек, он… здесь. Здесь…
Пустые черные глаза. Ноздри, втягивающие воздух.
Он ближе. Ступает неслышно. Видит звуки и запахи. Читает ночь. Сейчас увидит.
«Пожалуйста».
Сейчас уже. Совсем близко.
Не видит. Почему? Не видит. Джек удивленно смотрит на нее. Сквозь нее. Откуда у нее перед глазами взялась эта рябиновая гроздь? И еще одна.
Пошевелила руками, а шевельнулись ветви, задрожали грозди, затряслись листья. Посмотрела вниз: вместо ног – ствол. Я – рябинка!
– Идем, Джек. Кажется… он… ушел… Рябина разрослась, надо… выкорчевать… выкорчевать. В ссследующий раз… применим… цепенящий… ужасссс.
И он уходил, унося с собой свистящий шел от, от которого опадали листья с деревьев.
Полина стояла.
– Поля, Поля! – негромко звал Паша. – Где ты?
Полина сосредоточилась. Закрыла глаза.
Ну, с легким поворотом…
Фух! Посмотрела вниз – две ноги в шортах. Все на месте.
– Я тут, Паша.
– Поля, блин, Поля, – раздался обрадованный голос Паши. – Давай сюда. Дырка здесь. Что не отзывалась? – одной рукой Паша придерживал доску, а вторую протянул Полине. – Я, знаешь, как испугался.
Выбравшись наружу, Полина выпрямилась и неожиданно оказалась в объятьях. Неумелых, но достаточно крепких. Паша прижимал Полину к себе, что-то говорил, но никак не мог сложить законченное предложение.
– Поля… ты… я же зову… зову… а ты молчала… кричу…
Полина и сейчас молчала, только глаза ее превратились в два круглых коричневых дисплея, по каждому из которых побежала бегущая строка: по одному – сердечки, а по второму – какая-то бессмыслица вроде «е-е-е».
Впрочем, глаза тут же приняли нормальный человеческий вид, как только ее отпустили.
Какое-то время шли молча.
– А у меня ж осталось одно! – торжественно возвестил Паша, показывая круглый черный плод. – Съедим?
– Ага.
– Мм мм.
– Ммм.
Доели. Паша выбросил огрызок.
– Понравилось? – Полина улыбалась уголком одного из двух коричневых глаз.
– Да. Вкусное.
– Я не про яблоко.
– Ааа… ты про сад? Я больше туда не полезу… Но, да, это было офигенно круто.
– Я не про сад.
– А про что?
– Обнимать меня. Понравилось?
– Тааа, да ну тебя! Ерунду какую-то… спрашиваешь. Причем тут… Ну испугался просто…
Полина хотела расхохотаться, но… эх… устала. Просто улыбнулась. Чуть-чуть.
Дошли до широкой дороги. Налево – низина, где они зимой катались на санках, прямо через дорогу – дом Полины, направо, в частном секторе, совсем недалеко, – дом Паши, где он жил с родителями и с бабушкой.
– Ну? – сказала Полина.
– Ээ… слушай, Поля, а у тебя пожрать сеть что?
– Ну не знаю… Хлеб есть. А что?
– А