Душеед. Максим Бодягин
в одеяло поплотнее. Кромм вздрогнул, смутился в ответ и протянул детям сыр и хлеб: я не сделаю вам ничего плохого, поешьте, пожалуйста. У меня голова болит ужасно, сказал Люка. Это от той пыльцы, которой вас усыпили, сказал Кромм: ничего, это пройдёт.
Девочка подозрительно посмотрела на еду: а ты уверен, что это не отравлено? Кромм покачал головой. Попробуй, потребовала девочка: наша охрана всегда пробовала еду перед тем, как дать её нам. Кромм хмыкнул: если я отравлюсь, то кто доставит вас домой? Девочка нахмурилась. Я не хочу есть, громко сказал Люка: у меня голова болит. У меня тоже болит, но я же не ною, наставительно сказала девочка.
Как тебя зовут, милая, спросил Кромм. Люэне, ответил за сестру мальчик. Зачем ты сказал ему моё имя, гневно вскрикнула девочка. Говорю же, я вам не враг, я друг, я хороший человек, попытался успокоить её Кромм. Посидите здесь, я сейчас поищу еду. Только не убегайте, а то заблудитесь. Нас будут искать, поэтому сидите тихо. Дети синхронно кивнул головами. Кромм достал из кабины аэрокаба тяжёлый арбалет, приложил палец к губам и исчез в темноте.
Надо бы костёр чем-то замаскировать, подумал он, глядя из кустов на испуганные лица детей, освещённых жёлтым пламенем. Хотя, тогда я могу их потерять, лучше бы не отходить далеко. Желудок ответил урчанием. Из-за переживаний Кромм сильно проголодался. Через какое-то время взошла луна и ему удалось подстрелить небольшую косулю. Кряхтя, он приволок её к костру. Какая красивая, зачарованно сказал мальчик, шаря взглядом по почти исчезающему узору белых пятнышек на шкуре. Убивать животных нехорошо, так делают только плохие люди, строго сказала Люэне.
Кромм ничего не ответил и достал из багажника моток линя. Подрезав шкуру на задних ногах косули, он сделал прокол для верёвки и, подвесив тушу на ближайшую толстую ветку, быстро освежевал её. Он отрезал ей голову, выпустив кровь и начал снимать шкуру. С тёплой ещё туши она сходила хорошо, обнажая светлое мясо. Сзади раздался хрюкающий звук. Кромм обернулся и увидел, что девочку сильно тошнит. Люка, наоборот, смотрел на косулю с большим любопытством.
Кромм подмигнул ему, выпустил наружу внутренности и посёк тушу крупными кусками. Люка сморщился, но глаз не отвёл. Кромм поднял с палых прошлогодних листьев исходившую тонким паром печень, отрезал кусок, насадил на ветку и слегка поджарил её на костре. Всё это время Люэне сидела, отвернувшись и закрыв лицо краешком одеяла. Кромм полил печень желчью и отхватил зубами большой кусок, застонав от блаженства. Люэне снова вырвало. Простите, тихо сказала она, но я не могу на это смотреть.
Хочешь, спросил Кромм мальчика, протягивая ему кусок. Люка осторожно откусил с самого прожаренного краешка, пару раз жевнул и выплюнул: фу, противно. Ничего, малыш, сказал Кромм, просто ты не привык. Я не хочу к такому привыкать, вскочила на ноги Люэне и топнула ногой. Тогда, пожалуйста, полей мне на руки, попросил Кромм, показывая подбородком на флягу с водой.