Спас на крови. Юрий Гайдук
заключение судмедэксперта о естественной смерти американца. И все эти эмиграционные пересуды относительно «красного террора»…
И замолчал на мхатовской паузе, как бы говоря тем самым: «О чем здесь толковать, товарищ полковник, когда и ежу все понятно? И эта «группа товарищей», подписавшаяся под этим пасквилем, была бы группой идиотов, если бы не воспользовалась подобным моментом. А так вроде бы и о Державине не забыли упомянуть, да и себе позволили еще разок пройтись по бывшей родине».
Однако Бусурин будто не слышал Стогова.
– Удалось прояснить цель приезда Державина в Москву?
– Весьма относительно.
– То есть только то, что соизволил сообщить Хиллман?
– Так точно.
– Хреновато, капитан, весьма хреновато. И, насколько я догадываюсь, тот круг лиц, с которыми Державин встречался за время пребывания в Москве, также не установлен?
Вопрос, на который, по мнению Стогова, мог быть только один ответ: «Никак нет, товарищ полковник. Да и к чему пену гнать, если в смерти американца нет никакого криминала? Как говорится на Руси, помер Максим, да и хер бы с ним. И без него проблем более чем по горло».
Однако полковник был почему-то совершенно иного мнения, нежели Стогов.
– Значит так, капитан. Пока суд да дело, то есть пока не будет официального заключения относительно смерти Державина, подготовь коротенькую справочку по его профессиональной деятельности. Я имею в виду работу Державина как эксперта по иконописи и русской живописи. А для этого, судя по всему, придется порыться в специализированных журналах и каталогах. Все понятно?
– Так точно.
– Свободен.
Покидая кабинет своего шефа, Стогов думал о том, что не зря, видимо, поговаривают в «конторе», что полковнику «Бусурину пора идти на заслуженный отдых, уступив место молодым коллегам, у которых еще не до конца заржавели шарики». Заставлять оперативников отдела копытить землю, основываясь на злобной писульке в эмигрантской газетенке… это уже ни в какие ворота не лезет.
Глава 4
Чтобы прижимистый Школьников, экономивший даже на закуске к халявному спирту, позвонил по мобильному телефону – должно было случиться нечто такое, что взволновало его самого, и когда Головко услышал знакомый, слегка дребезжащий голос, первое, что пришло ему на ум – накаркал.
И не ошибся.
– Слушай, Семен, – с места в галоп понес Яков Ильич, – будь моя воля, я бы никогда не позволил произвести тебя в старшие следоки.
– Чего так? – искренне удивился Головко.
– А то, что ты относишься к той самой категории людей, которые непременно найдут приключение на свою жопу.
– Не понял.
– А чего тут понимать? И сам жить не хочешь спокойно, и другим не даешь.
– Яков Ильич, не томи! – взмолился Головко. – Неужто зацепил что-то?
– Так я ж тебе и твержу, – хмыкнул явно опохмелённый и оттого не в меру разговорчивый Школьников, – сам не спишь и другим не даешь.
– Криминал?
– Как