Мозаика чувств. Рам Ларсин
как!
Они старались не смотреть друг на друга.
Илью осенило:
– Слушайте, а вы раньше не были знакомы?
– Давно, – пробормотала она.
– Давно, – эхом повторил он.
Рина снова вернулась к своей проблеме:
– Чем же я буду кормить всех? У меня ведь сегодня день рождения…
– Что ты говоришь! Поздравляем, поздравляем! Но мы с пустыми руками.
Леон вспомнил:
– Я по дороге видел открытый киоск!
– Да! – подхватила та. – Здесь недалеко. Пойдем, покажу, – и оба, как-то забыв о существовании Ильи и Сарит, убаюкивающей ребенка, исчезли за углом.
Внезапно Рина сказала:
– Так это ты, Рыжик? Куда же ты исчез? Я ведь из-за тебя провалила выпускные экзамены.
– Прости! – промямлил он. – Мой дед в Германии тяжело заболел. Мама решила поехать туда, а я должен был сопровождать ее… потому что отец всегда занят…
Рина как-то странно глянула на него, и он осекся.
Они остановилась возле киоска с надписью «Пицца»:
– А помнишь, – глухо проговорил Леон, – мы были неразлучны. Друзья говорили, что каждый из нас дополняет друг друга… Как эти двое, – он показал на их отражение в темном стекле витрины, где горячая медь его волос оживляла ее бледно-холодное лицо…
Им открыл улыбающийся продавец, который нагрузил их пиццей разных сортов, и к ним Леон добавил шампанское, не французское, конечно, а из криковских подвалов Молдовы…
На обратном пути они неловко молчали, и уже у сквера Рина сказала:
– Я хочу также пригласить моего соседа напротив. Он всегда сидит на веранде, очень грустный, а ведь это известный стендапист Мошон – Смешон!
Тот, немолодой и лысый, долго отнекивался, прежде чем согласиться…
– Пицца, пицца! – были встречены они голодными криками гостей, к которым за это время присоединились Цвика, принесший шашлыки в еще горячей сковороде, и сестры Коэн с великолепным тортом.
– Ну, – провозгласил Илья, – теперь можно выпить за здоровье хозяйки, если Леон откроет свою бутылку!
– Выпейте и вы с нами! – предложила Рина усатому Мокеичу.
– Это можно! Благодарим покорно!
– А что будет с ними? – показала она на деревянных детей, снятых им с веток.
– Надо красть.
– Что? – изумилась та.
– Белой краской! – успокоил ее Мокеич.
Все чокнулись пластмассовыми стаканчиками:
– Ад меа вэ эсрим!
Цвика, в красном колпаке клоуна, которого он всегда изображал, обратился к молчаливому стендаписту:
– Мы видим вас по телевидению и всегда смеёмся. Может быть, вы рассмешите нас и сейчас?
Тот как-то горько вздохнул:
– Да, все хотят от меня этого, а мне теперь трудно удаётся юмор… с тех пор, как со мной случилась беда.
Сидящие рядом насторожились.
– Я работал, как обычно, в библиотеке «Ариэла», сочинял новую шутку, и вдруг на столе загорелся журнал, наверное, от сигареты рассеянного читателя. Огонь сразу перекинулся на мои тетради, потом на меня, в глазах заблестели