Последний мужчина. Олег Владимирович Фурашов
правильность отражения в досье автобиографических данных на Романа и фактическую сторону его пребывания на Таутикане.
– Я верно понял, что из клиники докторами Нутэлой и Рэдом вы были поселены для самостоятельного проживания? – приступил чиновник к детализации состава разбирательства.
– Да.
– Почему же вы вели себя с сударыней Суэлой неподобающим образом и несанкционированно вторглись в её интимное пространство?
– Ничуть я не вторгался. Просто подошёл, подал свёрток, что она уронила, поздоровался, поболтал и тронул её за локоток.
– Что ж, эксцессоры оценят ваш ответ.
– А…А кто такие эксцессоры?
– Эксцессоры?… – помедлил с разъяснением Бонз, которого даже элементарные, но неожиданные вопросы ставили в тупик. – Эксцессоры – уважаемые таутиканцы, которые будут принимать решение по инциденту с вами. Имейте в виду, …э-э-э…зелянин Загорцев, что таутиканская цивилизация – высшее сообщество во всём мироздании, – далее он заговорил заученными, "отутюженными" фразами, а потому речь его полилась гладко. – Порядок и дисциплина – превыше всего! Они поддерживаются самими сознательными гражданами. Эксцессы – то есть случайные, единичные, исключительно редкие отклонения от моральных норм поведения должны быть сведены к нулю, так как допускаются исключительно несознательными лицами. Их у нас практически нет. Государственный аппарат в гигантской таутиканской цивилизации состоит всего из шести штатных единиц: трёх в Высшем Совете и трёх в Службе этического принуждения. Даже для эксцессоров участие в анализе инцидентов – общественное поручение. Скоро мы достигнем того, что нужда в государственном аппарате окончательно отомрёт. Теперь вам всё ясно, э-э-э… зелянин Загорцев?
– Ясно, – со вздохом вывел очевидное умозаключение Роман. – Эксцессоры – это судьи.
– Эксцессоры – не судьи, а уполномоченные общественные представители, – занудно поправил его Бонз.
– …общественные представители, – эхом отозвался мыслелоб. – Значит, меня будут судить товарищеским судом?
– Не судить, а анализировать инцидент, – въедливо стоял на своём главный этик. – И вас спросят о том, почему вы нарушили зоны общения. Их три. Первая – официальная, предел приближения в которой составляет один метр. Вторая – обыденно-товарищеская. Предел – до полуметра. Третья – интимная. Предел – от полуметра до пяти сантиметров.
– А ещё ближе? – с идиотски прорвавшейся сальностью хихикнул Роман, уподобляясь Тверизовскому.
– Ближе – бессмысленно, – не понял двусмысленности Бонз. – А вы осмелились коснуться сударыни Суэлы. Это неслыханно!
– Так ведь в больнице, в автомобиле, в квартире я тоже нарушал ваши долбаные зоны, общаясь с Нутэлой, с Рэдом, – проявил находчивость Загорцев. – И никаких претензий.
– Я требую выбирать выражения. Даже в этом ваше недостойное поведение вынуждает проявить всемерную строгость к вам, – осадил его чиновник. – Зоны могут не соблюдаться, но с разрешения конкретного лица, а