21/1. Степанида Аникина
директор завода, чтобы иметь по два кабинета». Я, конечно, в чём тут его юмор, не догнала, но на всякий случай улыбнулась. Мы дошли до его настоящего кабинета, и он, всё ещё придерживая меня за локоток, завёл в него. Я пребывала в мааалюсеньком шоке, так как меня ещё увидели и девчонки из группы, теперь уже моей, и мастерица нашей группы. Они все смотрели на нас. Я уже не видела и не слышала, чего делает директор. У меня все мысли были там, в моей группе. «Чего они подумают про меня? С директором училища под ручку ходит», – понеслись у меня мысли. Из ступора меня вывел голос директора, чего-то говорящий мне прямо в лицо. Я очухалась после его слов: «Автобус вышел, вот его номер». И сунул мне какую-то бумажку в руку.
Вышла я от него почти на полусогнутых. Группа меня встретила хихиканьем и перешёптыванием. Но заветная бумажка в руку предавала мне силы не рухнуть прямо там. Я прочитала номер автобуса, и группа заликовала одобрительным шумом. Прозвучала фраза: «Вот это мы понимаем, староста!» И так мне приятно стало. Сразу не поверили, подтрунивали, а теперь вроде как зауважали. Ещё один плюсик я могла себе поставить. Не подвела ожидания людей. Вот так и началось моё «правление» в качестве старосты.
Автобус всё-таки пришёл. Девчонки ринулись к нему, как революционеры на штурм «Зимнего». Наконец-то все расселись. Я как староста забралась последняя, и места мне с девчонками рядом не хватило. Пришлось сесть с мастерицей. Все опять дружно хихикнули. А мне и лучше было. Узнаю, куда везут, на сколько, где жить будем и чем помогать нашему сельскому хозяйству. Водитель сказал, что ехать часа два, куда-то в Шекснинский район. От города километров пятьдесят по трассе, и там ещё двадцать по грунтовке. Короче, путь долгий, а чего время то зря терять, можно и с мастерицей пока план работы и мероприятий обговорить. Надо было выбрать актив: комсорга, профорга, ну и остальные должности комсомольской ячейки. Я в списке отметила напротив фамилий девчонок, кого бы я назначила. Там было указанно кто, какую должность в школе занимал. Мастерица одобрила.
Как в сказке, ехали они, долго ли коротко ли, а приехать никак не могли. И вдруг мастерица, а ей тогда около пятидесяти было, говорит: «Чего все приуныли? А ну, староста, давай песню запевай!» Да блин, опять я! Да сколько можно-то??? Ну, думаю, с девчонками ещё полтора года учиться, нельзя в грязь лицом… и тут у меня как-то само, так тихонечко, запелось: «Вот кто-то с горочки спустился…» Это была мамина любимая песня. Они всегда её пели на семейных праздниках. И мама, и бабушка, и мамина сестра. В автобусе все молча, слушали. Я застеснялась и перестала петь. Девчонки стали просить дальше продолжить, но я не хотела петь одна. Никто не знал такой песни, и мастерица предложила спеть «Вологду», типа, мы же вологодские, должны все знать. Как бы не так. Знали только неместные, ну, не городские девчонки. Потом как-то само собой, некое соревнование, что ли, произошло. Одну песню пели городские, а другую не городские. А я, и те и те знала, вот и пела и с теми и с теми. Так мы и доехали до деревни Юрочкино. А название-то какое! Ласковое какое-то