Пейзажи этого края. Том 1. Мэн Ван
знаете, как это ломает! Вы все живете, куда-то спешите, чем-то заняты… радуетесь, печалитесь, потому что рядом у вас – ваши близкие, друзья, ваша земля, леса, реки, ваше небо, одним словом – родина. Вы плачете и смеетесь, любите и ненавидите не сами по себе. А если у человека все вокруг никак с ним не связано, то как ему жить? Съел что-то сладкое – и что с того, кому об этом сказать, поделиться? Во рту горько? Кроме тебя самого никто об этом не знает. Получается, что мы живем только для себя, чтобы прокормить свой живот. Мы, значит, уже не люди, а живот на ногах? Мой отец столько лет прожил в Или, он никогда не говорил про кого-нибудь, что тот «хороший» – как можно сказать «хороший» про того, кто тебе безразличен, кто с тобой ничем не связан? И слова «плохой» тоже ни про кого не говорил – он, другой человек, тебя не касается. Мы никогда не обсуждали, какая звезда в Млечном пути красивее, потому что это было неважно. Ярче – да, по ней можно определить направление. Отец знал одно только: у этого можно взять столько-то денег и таким-то способом, а у того – другим способом. А деньги – чтобы накормить живот, и только. В Или белые русские считаются плохими торговцами, потому что им все равно, как другие к ним относятся, доверие и отношение людей они не ценят. Вы знаете, наверное, русского торговца на базаре у западного моста в городе Инине – который торгует махоркой и урюком? Он самый жалкий человек во всей округе.
А я не такой, как отец. Брат Ильхам, ты же знаешь. Я здесь родился, жил и рос на этой земле, она меня выкормила. Я знаю воды реки Или. Летом я могу через стремнину доплыть до Чапчала, где живут сибо. На тот берег и обратно. Я знаю ветер этих мест. Какой ветер принесет дождь и холод, а какой – тепло и ясное небо. И еще знаю, какой ветер сделает пшеницу золотой и спелой, а илийские яблоки – красными, когда пора их срывать. Я на уйгурском говорю лучше, чем по-русски, и по-китайски говорю неплохо. Я не просто с людьми разговариваю на уйгурском, я на нем думаю. Когда я вижу цифру 5, то сначала думаю – «беш», и только потом – «пять»…
А самое главное – я люблю здешних людей, люблю здесь все. Когда был маленький – смотрел на серебряные цветы яблоневых деревьев и час, и два, и не мог уйти. Слышу уйгурскую песню – и всякий раз откуда-то изнутри доносится эхо этой песни, и слезы подступают, и текут по лицу. Я вместе с вами смотрел, как танцуют уйгурские танцы в праздничные дни, был на свадьбах, поздравлял с появлением на свет нового человека. Я своими глазами вижу: после того как Председатель Мао прислал сюда Освободительную армию и она прогнала Гоминьдан, ходжей, баев-байбаков, после того как снизили цену за аренду земли, провели земельную реформу, сделали кооперативы, народные коммуны – после всего этого наконец-то жизнь наша здесь становится лучше, с каждым днем все лучше, все прекрасней. Вы поете: «Если даже вся вода станет тушью, а все деревья станут кистями – то и тогда не сможем мы описать всю нашу благодарность Председателю Мао» – и мне хочется петь эти слова вместе с вами… И еще я полюбил Дильнару…
У вас, уйгуров, есть поговорка: «Первый глупец тот,