Растения цвета любви. Рассказы. Татьяна Дагович
они не приближались, они ждали минуты, когда можно будет броситься на матереубийц.
Орест опомнился первым. Он, прикрываясь мечом, попробовал увести Электру, но та не шевелилась. Она тоже ждала минуты, когда на них двоих можно будет наброситься.
Потом к ней подошёл чужой мужчина. Он был заботлив. Он обнял её за плечи и увёл. Он увёз её далеко. Рабыни мыли её, десять рабынь, но никто не мог отмыть кровь с лица. Ей так казалось.
Позже Электра узнала, что мужчину зовут Пилад, что это друг её брата, которому она давно обещана в жёны.
Она стала его женой по-настоящему.
Он раз за разом делал с ней всё, чего она раньше хотела с пахарем. Она терпела. Она смотрела на стены или на пол, видела грязь, паутину, и говорила себе, что нужно будет отругать нерадивых рабов. Она рожала нелюбимых детей, отдавала их кормилицам и забывала о них. Когда Пилад пресытился ею и перенёс свой пыл на наложниц, её жизнь стала удобнее. И только однажды она подумала о том, как могло бы быть, если бы она сразу была отдана Пиладу. Вспомнила всё то, что было в ней – и исчезло, то, что могло привязать её к мужчине, а мужчину – к ней. Может, не навсегда – на месяцы, на дни, но было бы, всё, что обещало тело, было бы у неё, – не тёмным тайным грузом, а лёгкой сбывшейся радостью. Обида поднялась в ней, и тут же утихла – Электра вспомнила, что уже убила свою обидчицу.
Зёрнышко граната
Серые клубы дыма над водой.
– Не кричи, ты разбудишь теней, – сказал муж ей тихо, и Персефона закричала шёпотом:
– Всё решено на этот раз. Всё. Я больше терпеть не собираюсь. Я ухожу к маме.
– К маме… – повторил Аид спокойно. Лицо его оставалось таким, как всегда – жёсткие губы слегка искривлены, словно от брезгливости. – Всё к тому шло. Такая тёща.
– Она всегда говорила, что ты гад.
– Гадес, – поправил он, – это моё любимое имя. Но чаще я пользуюсь вторым.
А потом спросил – скорее себя, чем Персефону, или даже не спросил – проговорил:
– Почему всегда она. Мне казалось, что тебе было хорошо со мной. Очень хорошо. Но как только она позвала, ты нашла повод… Останься со мной, Персефона, не покидай меня одного здесь. Я тебя люблю. Твоя родительница может приходить к нам, когда захочет, пусть убедится, что с тобой всё в порядке, и снова расцветёт морковка…
– Со мной ничего не в порядке! Я никогда не скрывала, как ненавижу это твоё, как ты его называешь, царство. А ты – такой же, как оно. Да, мне было хорошо, да… Но это освещение… Почему у тебя вечная темень? Ведь это ты так устроил всё. Я лишь хотела… посадить… хоть ирис, хоть фиалку какую-нибудь чахлую… Хоть зелёный горошек…
– Тебе не нравится моё царство. Но я? Я, разве я был тебе плохим мужем? Я сделал тебя царицей, я одел тебя в драгоценные наряды. Разве я не снимал их с тебя медленнее, чем здесь идёт время? Не держи зла за слова, но кто твоя мама? По сути она простая крестьянка,