Спящий всадник. Илья Асриев
Мои шаги, невероятно быстрые для ночной прогулки, должны были её как-то насторожить – я чувствовал, что она слышит их отзвук. Но разделяющий нас кусок улицы, изменчивый в силу разнообразия сопутствующей архитектуры, никак не хотел сокращаться, и в этом была какая-то пространственная ошибка – я шёл много быстрее её, и в обычном, математическом смысле, должен был настигнуть женщину не менее минуты тому назад, но по прежнему был так далёк от цели, что едва мог различить грань, где её настоящее тело переходило в смутную тень, и это преследование затянулось настолько, что я перестал узнавать места, по которым мы шли. Как-то вдруг почти исчезли фонари, и мне приходилось довольствоваться скудным светом, исходящим из окон тех домов, где обитатели ещё не отошли ко сну, и я несколько раз терял беглянку из виду – только стук её каблуков наводил меня на верный след. Наконец, я окончательно упустил её – я стоял посреди незнакомой мне улицы, по одну сторону которой лепились низкие второсортные постройки, а по другую стояли какие-то фабричные силуэты, с картинными трубами, с чугунной решёткой когда-то величественных ворот, с пустыми оконными проёмами, заколоченными кое-где кусками всякой строительной дряни, оставшейся от каких-то прошлых времён. Положение было так нелепо, что я рассмеялся, гоня страх, досаду, разочарование и трезвую мысль, что добираться домой придётся уже в полной темноте и при отвратительной ветреной погоде – вымученный смех разбудил небольшое эхо, живущее меж фабричных труб, переполошил нескольких окрестных собак и немного привёл в чувство меня самого, и я уже было собрался окончательно уходить, на глазок определив верное направление, но тут заметил знакомую тень в покосившейся арке, ведущей во двор старого купеческого дома. Арка, особенно чёрная на фоне серой стены, выглядела довольно тревожно, и моё благоразумие подало некий знак, что-то вроде намёка – я ещё вполне мог бы уйти незамеченным, ступая на носках и задерживая дыхание, и уже после, миновав два-три поворота, перейти на быстрый уверенный шаг, каким обычно пользуются запоздалые прохожие из неробкого десятка. Но моя обычная нерешительность вынудила меня замешкаться и ещё раз вглядеться в арочный проём, и мои глаза, соревнуясь с проснувшимся воображением, извлекли из чёрноты арки ещё более чёрный мерцающий чулок и совершенно белую руку, вскинутую вверх, в застывшем жесте, то ли приветственном, то ли зазывающем – участь моей прогулки была решена окончательно. Я сделал несколько шагов по направлению к зовущей меня руке, и увидел, что в глубине двора горят какие-то огни, и вдруг расслышал обрывки разговоров и треньканье простой музыки, и даже уловил какой-то совсем бытовой звук, вроде плача младенца или воплей ссорившихся обывателей – похоже, я набрёл на одну из тех скромных гостиниц, которыми когда-то славилась эта часть города, и остатки которых ещё попадались в проходных дворах, в странных кривоватых