Ханморская Древучесть. Анна Гутиева
снова спросила Душаня, не замечая недовольства крученя.
– Хм, не знаю, – раздраженно ответил Сто Мте Фок. – Быть может, они упали в обугленные дырки в страницах.
– А куда делся Ханмор? – нахмурилась Душаня, поежившись от воспоминания о тьме за спиной.
– У тебя слишком много вопросов, маленький древок с Песней, – резко ответил кручень.
– Что же мне делать с Песней, которую запретили во всем Мире? – распахнула глаза Душаня. Она думала, что Песню нельзя петь только в Древок-селении, и смутно надеялась выбраться туда, где ей не придется бегать от толпы разъяренных слушателей.
Сто Мте Фок задумался, поскреб остростками редкие ворсинки и ответил:
– Тебе только остается плыть по воле Песни. История создается теми, кто плывет, впрочем, как и катастрофы. А у меня нет книг прошлого – у меня нет ни одного ответа.
У крученя тряслась голова, вся важность с него сползла, как морщинистая кожа, и выглядел он пожухло.
– Прости, белый древок, но я ужасно устал. Мне предстоит жить в настоящем. Что может быть сложнее этого, – почти прошептал Сто Мте Фок и, неловко поклонившись, уполз в нору, утащив за собой и книгу.
Глава 4. Беспамятный лес
Ангуча спала, распластав лапы в разные стороны, буканожки расползлись по домам. Душаня со вздохом оглядела остров, покачивающийся в небе, и побрела на крышу дома. Радость сдуло попутным ветром. Куда бы она ни полетела – нигде ей нет места.
– Куда, интересно, изгоняют из Мира? – растерянно бормотала про себя Душаня, дергая ногой, чтобы отцепиться от опутавших ее цветов. – Если Песня разрушила Мир, то зачем древосты спихнули ее в меня? Наверное, не знали, как от нее избавиться. А я только-только начала ей радоваться. Вот бы тоже куда-нибудь ее спихнуть.
Она добралась до крыши и изо всех сил шваркнула по ней кулаком. Потому что древосты и потому что на крыше развалилась огромная пуховая туча.
– Проваливай! – крикнула на нее древока и попыталась спихнуть, но туча мягко обволокла толкающую ее руку.
А потом, неожиданно для Душани, туча рванула древоку на себя. Древока с головой погрузилась в пуховость и с ужасом ощутила, как облако оторвалось от крыши, неловко обогнуло высокую трубу и поплыло прочь от летучего острова. Душаня закричала, но туча лезла в рот, заглушая голос, мягко опутывала руки и ноги. Отчаянное кеекание Золотинки раздалось далеко позади.
Плыли они высоко и долго.
Сверху небо выбелило солнце, а Мир снизу спрятали белые молчаливые облака. Душаня сидела на туче, обхватив колени руками, и думала, что она слишком маленькая для такого громадного одиночества. Так что она взяла и расплакалась.
– Надо же было потеряться в целом Мире, – тихо плакала Душаня, – и совсем никомушеньки я не нужна, куда я подамся с этой Песней. Хоть бы мне навсегда затеряться.
А день все длился и длился сквозь белую пустыню безмолвных облаков, пока не пришла ночь и не сняла голубую крышку с земли. Мир теперь ничто не защищало от бесконечности. И Душаня